Преподобная мать наша Александра является первоначальницей Четвертого Вселенского жребия Царицы Небесной, основоположницей великой Серафимо-Дивеевской обители.

О первых трех жребиях Божией Матери во вселенной известно следующее. В 44-м году по Рождестве Христове, когда Ирод Агриппа начал преследовать христиан, обезглавил апостола Иакова, брата апостола Иоанна, и заключил в темницу апостола Петра, тогда святые апостолы, с соизволения Богоматери, признали за лучшее оставить Иерусалим и положили кинуть между собою жребий, кому отправиться в какую страну для проповеди Евангельской (Сказания о земной жизни Пресвятой Богородицы. 1869 г. СПб.). Пречистой Богоматери досталась земля Иверская, нынешняя Грузия. С радостию приняв этот Первый удел, Она стала готовиться к отправлению в Иверию, но Ангел, явившийся перед Нею, возвестил Ей, что страна, доставшаяся Ей в удел для проповеди, просветится в последствии времени, что же касается до Нее Самой, то Она должна остаться теперь в Иерусалиме, ибо Ей предназначен труд просвещения другой страны, о которой воля Сына и Бога ее выявится в свое время.

Желая навестить св. Лазаря, чудно воскрешенного Господом, Пресвятая Дева отплыла к о. Кипру. Плавание началось благополучно, и корабль понесся по пучинам Средиземного моря. Уже немного оставалось пути, как вдруг подул сильный противный ветер, и корабельщики при всех усилиях и искусстве не могли справиться с кораблем. Ветер, крепчая, перешел в бурю, и корабль, не слушаясь более земного кормчего, отдался указанию перста Божия и несся в другую сторону. Увлеченный в Эгейское море, он промчался между островами Архипелага и пристал у берегов Афонской горы, принадлежавшей Македонии и переполненной идольскими капищами. Пресвятая Дева, видя, что в этом неожиданном случае проявляется воля Божия на предреченный Ей ангелом жребий на земле, вышла на берег неведомой Ей страны, возвестила язычникам о тайне воплощения Господа Иисуса Христа, раскрыла силу Евангельского учения. Богоматерь здесь сотворила много чудес, которыми укрепила веру новопросвещенных, оставила на Афоне одного из сопутствовавших Ей мужей апостольских и затем отплыла к о. Кипру. Святая гора Афон - Второй жребий Богоматери на земле.

В XI веке (1013-28 гг.) в одном из афонских монастырей находился монах Антоний, уроженец м. Любич Черниговской губ. Матерь Божия открыла игумену монастыря, что новопостриженному Антонию следует идти в свою землю, в Россию, и послушный Антоний, дойдя до Киева, основал Киево-Печерский монастырь - Третий жребий Божией Матери на земле.


Первоначальница Четвертого удела Божией Матери Матушка Александра

Начало Четвертого Вселенского жребия Богородительницы было положено здесь же, в Киеве, во Флоровском женском монастыре, основанном в половине ХVII-го столетия при церкви святых мучеников Флора и Лавра. Впоследствии к нему был присоединен, согласно указа Государя Петра I, в 1712 году другой, Вознесенский, монастырь, первоначально основанный в 1566 году монахом Киево-Печерской Лавры Иоанном Богушем-Гулкевичем, против Святых врат Лавры на том самом месте, где ныне возвышается здание арсенала. Монастырь стал именоваться Киево-Флоровским Вознесенским 1-го класса женским монастырем.

Приблизительно около 1760 г. прибыла в Киев со своей трехлетней дочерью некая богатая помещица Ярославской, Владимирской и Рязанской (Переяславской) губерний, вдова, полковница Агафия Семеновна Мельгунова, урожденная дворянка Нижегородской губернии Белокопытова. Она владела 700-ми душ крестьян, имела капитал и громадные поместья. Известны имена ее благочестивых родителей - Симеон и Параскева. Сведения о ее жизни были переданы о. Василием Дертевым, Дивеевским священником, у которого Мельгунова впоследствии жила, а также сестрами ее общины и протоиереем о. Василием Садовским, заместившим в Дивееве Дертева, который оставил после себя записки. Но и эти свидетельства весьма отрывочны, т. к. Матушка Александра по смирению своему очень мало о себе рассказывала.

А. С. Мельгунова лишилась мужа еще в молодых годах (ей было около 25-ти лет) и прибыла в Киев со своей трехлетней дочерью. Здесь она решилась посвятить свою остальную жизнь Богу. Монашество она приняла во Флоровском монастыре под именем Александры. Несомненно, мать Александра думала в этом монастыре почить и от земных трудов, но Господу было угодно возложить на нее обязанности первоосновательницы нового монастыря.

Подвижническая жизнь ее во Флоровском монастыре продолжалась не очень долго. "Достоверно одно,- свидетельствуют священники Дертев и Садовский, а также Н. А. Мотовилов1,- что мать Александра однажды после долгого полунощного молитвенного бдения, будучи то ли в легкой дремоте, то ли в ясном видении, Бог весть, сподобилась видеть Пресвятую Богородицу и слышать от Нее следующее: "Это Я, Госпожа и Владычица твоя, Которой ты всегда молишься. Я пришла возвестить тебе волю Мою: не здесь хочу Я, чтобы ты окончила жизнь твою, но как Я раба Моего Антония вывела из Афонского жребия Моего, святой горы Моей, чтобы он здесь, в Киеве, основал новый жребий Мой - Лавру Киево-Печерскую, так тебе ныне глаголю: изыди отсюда и иди в землю, которую Я покажу тебе. Иди на север России и обходи все великорусския места святых обителей Моих, и будет место, где Я укажу тебе окончить богоугодную жизнь твою, и прославлю Имя Мое там, ибо в месте жительства твоего Я осную такую обитель великую Мою, на которую низведу Я все благословения Божий и Мои, со всех трех жребиев Моих на земле: Иверии, Афона и Киева. Иди же, раба Моя, в путь твой, и благодать Божия, и сила Моя, и благодать Моя, и милость Моя, и щедроты Мои, и дарования святых всех жребиев Моих выну да будут с тобою!"


"И перста видение"

Очнувшись от этого видения, мать Александра хотя и восхитилась духом, но не сразу решилась предаться вере во все слышанное и виденною ею. Слагая все в своем сердце, она сперва сообщила о видении своему духовному отцу, затем другим великим и богодуховенным отцам Киево-Печерской Лавры и старицам, одновременно подвизавшимся с нею в Киеве. Мать Александра просила их разобрать, рассудить и решить, что за видения удостоилась она, и не есть ли это мечта, игра воображения и прелесть? Но святые старцы и старицы после молитв и долгих размышления единогласно решили: 1) что мать Александра не может быть в прелести духовной или вражией; 2) что диавол не в состоянии и не в силах явиться в образе Божией Матери, потому что Она - язва бесовом, как о Ней боголепно от смысла чиста воспевает Святая Церковь; 3) что видение Царицы Небесной было истинное, на самом деле, Божие святое дело, как Заступницы всех с верою и любовию к ней прибегающих, и что мать Александра - ввиду того, что удостоилась быть избранницею, первоначальницею и первоосновательницею Четвертого жребия Божией Матери во вселенной,- блаженна и преблаженна.

Старцы посоветовали матери Александре скрыть свое пострижение и под прежним именем полковницы Агафии Семеновны Мельгуновой безбоязненно пуститься в путь, указанный ей Богоматерью, и ждать снова указания Пресвятой и Пречистой Девы: где и когда повелит Она, то творить с полною верою в истину сказанного и указанного.

Сведения о том, где и сколько времени странствовала мать Александра, утратились с годами и нигде в записках и рассказах не значатся. По показаниям старожилов, она в 1760 году шла из г. Мурома в Саровскую пустынь. Не доходя 12 верст, мать Александра остановилась на отдых в селе Дивеево, отстоящем от Арзамаса в 55 верстах и от Нижегородского Ардатова в 24 верстах. Местоположение привлекло ее взоры, так как берег речки, на котором расположилось село, был высок, и с возвышенности открывался вид на окружающую местность. Потому ли, что она устрашилась разгульного заводского населения, занимающегося добыванием железной руды, или просто как подвижница-монахиня, мать Александра выбрала себе местом отдыха лужайку у западной стены небольшой деревянной церкви, где и уселась на стопе лежавших бревен. Усталая, она уснула сидя и в легкой дремоте снова удостоилась увидеть Божию Матерь и сподобилась, по словам вышеназванных лиц, слышать от Нее следующее:

"Вот то самое место, которое Я повелела тебе искать на севере России, когда еще в первый раз являлась Я тебе в Киеве; и вот здесь предел, который божественным промыслом положен тебе: живи и угождай здесь Господу Богу до конца дней твоих, и Я всегда буду с тобою и всегда буду посещать место это, и в пределе твоего жительства Я осную здесь такую обитель Мою, равной которой не было, нет и не будет никогда во всем свете: это Четвертый жребий Мой во вселенной. И как звезды небесныя, и как песок морской, умножу Я тут служащих Господу Богу, и Меня, Приснодеву Матерь Света, и Сына Моего Иисуса Христа величающих: и благодать Всесвятаго Духа Божия и обилие всех благ земных и небесных с малыми трудами человеческими не оскудеют от этого места Моего возлюбленнаго!"

Когда видение окончилось, мать Александра проснулась, оглядела местность, начала молиться горячими слезами и еле пришла в себя. Она дошла до Саровской пустыни в великой радости, так как этот монастырь процветал тогда святостью жизни многих великих и дивных подвижников, постников, пещерников, старцев и затворников. Они могли ей помочь советами и наставлениями.



Общежительная Саровская пустынь произвела сильное впечатление на боголюбивую мать Александру своим местоположением и величественностью. Ничего подобного она не видела во всей России, так как монастырь стоял среди дремучего соснового леса на горе, омываемый с трех сторон речками Сатисом и Саровкою. Это была настоящая пустынь, уединенная от людских жилищ, стоящая, как величественный памятник Господу и Его Пречистой Матери, среди необитаемой страны, успокаивающей каждого входящего своей тишиной, мощной природой и песнопениями славящих Бога птиц. Строгое благочиние, продолжительная церковная служба, простота, убогость и суровость монашествующих, старинное столповое пение по чину Афонской горы, скудость пищи и вся обстановка восхитили душу матери Александры. Подвижники-старцы служили духовным украшением и подавали пример твердого упования на помощь всемогущего Бога. Они пребывали в безмолвии и в непрестанной молитве, беседуя всегда мысленно с Богом. При содействии благодати Божией эти подвижники обладали мудрым и тонким познанием сердца человеческого и, как светильники, озаряли чистым светом учения Христова всех приближавшихся к ним, указуя всякому истинный путь, ведущий ко спасению.

Познакомившись с ними, Агафия Семеновна открыла им душу свою и попросила от них, так же как и от киево-печерских старцев, совета и вразумления, как поступить ей в столь удивительных обстоятельствах. Саровские старцы подтвердили ей слова и пояснения киево-печерских иноков и также посоветовали всецело предаться воле Божией и исполнять все ей указанное Царицею Небесною. Насладившись беседою и молитвами в Сарове, мать Александра, послушная воле и указанию Царицы Небесной, собиралась переехать на жительство в Дивеево. "Живи и угождай здесь Богу до конца дней своих!" - сказала ей Владычица.

Но разнопоместное и чресполосное село Дивеево было тогда весьма неудобно для жизни монахини, ищущей молитвенного покоя. Постоянный шум от стечения большого числа рабочих на открытых здесь заводах, добывавших железную руду, ссоры, драки, разбои - все это придавало местности особый характер, неприязненный для всего мирного, святого и божественного. Поэтому Саровские старцы посоветовали матери Александре, чтобы исполнить волю Богоматери, поселиться вблизи Дивеева, в деревне Осиновка, стоящей всего на две версты от села. К этому представился и случай, так как в деревне Осиновка проживала некая вдова Зевакина, имевшая свой отдельный флигель. Эта деревушка дивеевского прихода входила во владение князей Шахаевых. В записках протоиерея Василия Садовского говорится, что флигель госпожи Зевакиной находился за господским садом князей Шахаевых и прозывался мельгуновским флигелем.

Агафия Семеновна исполнила советы святых Саровских старцев и поселилась в деревне Осиновка у госпожи Зевакиной. Здесь вскоре заболела ее 9 или 10-летняя дочь и скончалась. Мать Александра увидела в смерти своей единственной дочери еще указание Божие и подтверждение всего возвещенного ей Царицею Небесною. Порвалось последнее звено, связывающее ее с миром.

Тогда Агафия Семеновна по благословению Саровских старцев решила действительно отрешиться от всего своего имущества и окончательно распорядиться своими имениями. Для этого она покинула Осиновку и Саров и отправилась в свои поместья. Немало времени потребовалось ей для устройства дел: отпустив своих крестьян на волю за небольшую плату, а тех, которые не желали воли, распродав за сходную и недорогую цену тем добрым помещикам, которых они сами себе выбрали, она совершенно освободилась от всяких земных забот и значительно увеличила свой и без того большой капитал. Затем она часть капитала положила вкладами в монастыри и церкви для поминовения родителей, дочери и родных, а, главное, поспешила на помощь туда, где надо было построить или возобновить храмы Божий. Мать Александра обеспечивала немало сирот, вдов, нищих и требующих помощи Христа ради. Современники ее указывают 12 церквей, построенных и возобновленных Агафией Семеновной. Среди них и Успенский собор Саровской пустыни, достроить который матушка помогла значительным капиталом.

Нигде не говорится о том, в каком году вернулась Агафия Семеновна в Саров и Дивеево, но надо предполагать, что несколько лет потребовалось для распродажи имений и крестьян. В записках Н. А. Мотовилова значится, что она прожила в деревне Осиновка 3,5 года до смерти дочери. Вероятно, возвращение ее произошло около 1764-66 гг. Саровские старцы благословили ей поселиться у приходского дивеевского священника отца Василия Дертева, жившего вдвоем с женою, известного своею духовною жизнию, с которым мать Александра была уже знакома во время своего нахождения в деревне Осиновка.

Таким образом Агафия Семеновна выстроила себе келию на дворе дивеевского священника отца Василия Деретева и прожила в ней 20 лет, совершенно забыв свое происхождение и нежное воспитание. По своему смирению, она упражнялась в самых трудных и черных работах, очищая хлев отца Василия, ходя за его скотиной, стирая белье.

Внешность матушки Александры известна со слов ее послушницы, Евдокии Мартыновны, записанных Н. А. Мотовиловым: "Одежда Агафии Семеновны была не только простая и бедная, но и многошвейная, и при том зимою и летом одна и та же; на голове она носила холодную черную, кругленькую шерстяную шапочку, опушенную заячьим мехом, потому что она часто страдала головною болью; платочки носила бумажные. На полевые работы ходила в лаптях, а под конец своей жизни хаживала уже в холодных сапожках. Матушка Агафия Семеновна носила власяницу, была среднего роста, вида веселого; лицо у нее было круглое, белое, глаза серые, нос короткий луковичкою, ротик небольшой, волосы в молодости были светло-русые, лицо и ручки - полные.

В 1767 году мать Александра приступила к постройке каменного храма в Дивееве во имя иконы Казанской Божией Матери взамен старого деревянного и приходящего в ветхость храма святителя Николая Чудотворца. Этот важный для нее вопрос во всех отношениях она порешила по благословению нового Саровского подвижника о. Пахомия, который отличался необыкновенными духовными дарованиями и особенно пришелся по духу матери Александре. Впоследствии он стал строителем Саровской пустыни, и вместе с казначеем Исаией они всегда помогали ей молитвой и советами, являясь ее духовниками.

Мать Александра в постоянной заботе об исполнении ею воли Божией, возвещенной Царицею Небесною, и совершенно свободная от житейских дум и дел, с мудрою осторожностью приступила к созиданию общины, которая впоследствии должна была разрастись в монастырь. Несомненно, во время неустанной ее молитвы Матерь Божия открыла ей, что следует прежде всего озаботиться о построении каменной приходской церкви и именно в честь Казанской Ее иконы. Саровские старцы с отцом Пахомием, к которому мать Александра чувствовала особенную духовную любовь, со своей стороны молились, получили внушение и благословили праведницу на построение церкви. Агафия Семеновна подала прошение епархиальному начальству и, когда получила разрешение, приступила к постройке на том самом месте, где явилась ей Царица Небесная.

Протоиерей Василий Садовский пишет в своих записках, что старики ему рассказывали о страшном голоде в 1775 году и о том, как матушка Агафия Семеновна их всех собирала тогда, еще малолетних, к строящейся Казанской церкви и заставляла подносить кирпичи к кладчикам. За это она кормила их вечером сухарями с водою и платила каждому по пятаку в день, приказывая деньги отдавать родителям. Таким образом дивеевские прихожане прожили голодное лето при пособии матери Александры без нужды, когда окрестные крестьяне страшно нуждались и мучились с семьями.

Когда была освящена Казанская церковь, в точности неизвестно, но надо предполагать, что построение ее окончилось, судя по святому антиминсу, через пять лет, т. е. в 1772 году. Антиминс главного престола во имя иконы Казанской Божией Матери священнодействован Высокопреосвященнейшим Палладием, архиепископом Рязанским. Левый придел в память бывшей на этом месте деревянной церкви святителя Николая Чудотворца посвящен имени того же святителя, и антиминс освящен в 1776 году Рязанским епископом Симоном. Правый придел по особому чудному указанию Божиему посвящен имени святого первомученика и архидиакона Стефана, и антиминс его священнодействован в 1779 году так же Симоном, епископом Рязанским. Мать Александра недоумевала, какому святому посвятить третий придел, и поэтому однажды всю ночь молила в своей келий Господа указать Свою волю. Вдруг послышался в маленьком окне ее стук и за ним голос: "Да будет престол сей первомученика архидиакона Стефана!" С трепетом и радостию бросилась мать Александра к окну, чтобы видеть, кто ей говорит, но никого не было, а на подоконнике она обрела чудно и невидимо откуда явившийся образ святого первомученика архидиакона Стефана, написанный на простом, почти не отесанном обрубке бревна. Этот образ был всегда в церкви, а впоследствии перенесен в келию первоначальницы Дивеевского монастыря. Внутренний вид келий соответствовал трудному и скорбному житию этой великой избранницы Царицы Небесной. В доме были две комнатки и две каморки. В одной каморке находилась около печки небольшая лежанка, сложенная из кирпичей, около лежанки оставалось место только для того, чтобы в свое время там, у умиравшей матушки, мог встать настоятель Пахомий, и на коленях перед матушкой иеродиакон Серафим, получивший от нее благословение заботиться о дивеевских сестрах. Больше там не было места. Тут же была дверь в темную каморку - молельню матушкину, где уже могла поместиться на молитве лишь одна она перед большим Распятием с затепленной перед ним лампадкой. Окна в этой молельне не было.

Это "молитвенное созерцание матушкино перед Распятием положило отпечаток на весь дух жизни дивеевских сестер. Молитва на мысленной Голгофе, сострадание Распятому Христу - самая глубокая из молитв. На этих молитвенных подвигах матушки Александры создавался благословенный Дивеев". (прот. С. Ляшевский).

Мать Александра по сооружении храма ездила в город Казань, где получила вернейший список с чудотворной и явленной иконы Казанской Божией Матери, и в город Киев для испрошения для своей церкви частиц святых мощей. Мощи ей вложили в серебряный и позолоченый крест. Из Москвы она привезла колокол в 76,5 пудов и необходимую утварь. Иконостас в Казанскую церковь был отдан из старого Саровского собора строителем отцом Ефремом. Он был зеленого цвета с позолотой, но впоследствии зеленая краска заменена была красною.

Великая раба Божия Агафия Семеновна, как было упомянуто, подвизалась в своей келий, построенной на дворе приходского священника Дертева, в продолжение 20 лет. Она провела всю свою жизнь в таких великих трудах и подвигах, что исполнилась благодати и даров Духа Святаго. Богато одаренная редким умом, она была чрезвычайно образована, начитана и тонко воспитана. Затем она столь твердо изучила все уставы, законы и положения церковные, что во всех важных случаях к ней обращались за указаниями и разъяснениями.

Келейные ея подвиги остались неизвестны, но протоиерей Василий Садовский записал все, что рассказывали ему о матери Александре отец Серафим, отец Василий Дертев, сестры Дивеевской общинки, соседи-помещики, почитатели ее и дивеевские крестьяне, сохранившие воспоминания о ея глубоком смирении и тайных благотворениях. Кроме исполнения самых трудных и черных работ у отца Василия Дертева, мать Александра хаживала в крестьянское поле и там сжинала и связывала в снопы хлеб одиноких крестьян, а в страдную пору, когда в бедных семьях все, даже хозяйки, проводили дни на работе, топила в избах печи, месила хлебы, готовила обед, обмывала детей, стирала их грязное белье и надевала на них чистое к приходу их усталых матерей. Все это она делала потихоньку, дабы никто не знал и не видал. Однако, несмотря на все старания и укрывательства, крестьяне стали мало-помалу признавать благодетельницу. Дети указывали на мать Александру, а она с удивлением смотрела на благодаривших ее и отказывалась от своих поступков и действий. Бедным невестам Агафия Семеновна вышивала головные уборы - сороки и красивые полотенца.

В течение 12 лет в праздники и воскресные дни Агафия Семеновна никогда не уходила из церкви прямо домой, но по окончании Литургии всегда останавливалась на церковной площади и поучала крестьян, говоря им о христианских обязанностях и о достойном почитании праздничных и воскресных дней. Эти духовные беседы Агафии Семеновны с народом вспоминались с благодарностью прихожанами села Дивеева даже много лет спустя после ее смерти. К ней стекались со всех сторон не только одни простые люди, но и высокопоставленные лица, купечество и даже духовенство, чтобы послушать ее наставления: получить благословение, совет и удостоиться ее привета. В семейных делах, спорах и ссорах к ней обращались как к праведному судии и, конечно, беспрекословно подчинялись её решениям. Если матушка удостоивала согласиться быть распорядительницею какого-либо особо важного церковного торжества, то это считалось величайшею честью. Так, когда в большом близлежащем селе Нуча было освящение храма, то все нарочно приезжали просить мать Александру быть распорядительницею этого праздника, на что она и согласилась. Всем было на диво, как она прекрасно распорядилась и устроила все. Народу было такое множество, что, казалось, невозможно разместить всех, а матушка соединила дворян вместе, духовенство в другом отделении вместе, купцов посадила с купцами и крестьян отдельно. Всем было удобно, хорошо и всего хватило. Матушка распоряжалась также церковною церемониею, и присутствовавшие смотрели на нее с особым уважением и благоговением.



Милостыня матери Александры была всегда тайная; она служила всем, чем только умела и насколько могла. Многообразные подвиги ее настолько умягчили сердце ее и так угодили Господу Богу, что она удостоилась высокого дара благодатных слез (об этом часто вспоминал отец Серафим).

По освящении всех трех приделов Казанской церкви Агафия Семеновна незадолго до своей кончины решила устроить общину, чтобы вполне выполнить все приказанное Божией Матерью. К этому представился особый случай. За шесть месяцев до ее кончины, в 1788 году, одна из помещиц села Дивеева, госпожа Жданова, наслышавшись об обетованной Агафии Семеновне Материю Божиею обители, желая поусердствовать осуществлению этого дела, пожертвовала матери Александре 1300 квадратных сажен усадебной господской земли своей рядом с церковью.

По совету Саровских старцев и с разрешения епархиального начальства мать Александра построила на этой земле три келий с надворным строением и оградила пространство деревянною оградою; одну келию заняла сама, другую предоставила для отдыха странникам, во множестве идущим через Дивеево в Саров, и третию предназначила для приглашенных жить трех послушниц.

При матушке находилась крестница отца Василия Дертева, круглая сирота, девица Евдокия Мартынова из деревни Вертьяново, затем еще три послушницы: крестьянская вдова Анастасия Кириллова, крестьянская девица Ульяна Григорьева и крестьянская вдова Фекла Кондратьева.

Так жила мать Александра до конца своих дней, ведя жизнь богоугодную, подвижническую, крайне суровую, в постоянном труде и молитве. Строго исполняя все трудности Саровского устава, она во всем руководствовалась советами отца Пахомия. Она и сестры, кроме того, шили свитки, вязали чулки и работали все нужное из рукоделья для саровской братии. Отец Пахомий в свою очередь выдавал малой общине все необходимое для их земного существования; так что даже пищу привозили сестрам раз в сутки с саровской трапезы. Общинка матери Александры была плоть от плоти Саровской пустыни. Жизнь матери Александры и ее сестер вполне соответствовала идеи нищенства, работающего на насущное пропитание.

Великая старица мать Александра с особенным уважением обращалась к еще юному в то время послушнику, монаху и затем иеродиакону Серафиму, как бы провидя в нем исполнителя начатого ею Божия дела при долженствующей в нем явиться миру великой благодати.

В июне 1788 года, предчувствуя приближение своей кончины, мать Александра пожелала восприять на себя великий ангельский образ. Для этого она послала Евдокию Мартыновну с другой какой-то девушкой в Саров, и отец Исаия, прибыв в Дивеево, постриг ее во время вечерни в схиму и нарек ей имя Александры. Пострижение это было за неделю или за две до кончины, в Петровский пост.

Через несколько дней после пострига отец Пахомий с казначеем отцом Исаией и иеродиаконом отцом Серафимом отправились по приглашению в село Леметь, находящееся в шести верстах от нынешнего города Ардатова Нижегородской губернии, на похороны богатого благодетеля своего помещика Александра Соловцева, и заехали по дороге в Дивеево навестить Агафию Семеновну Мельгунову.

Мать Александра была больна и, получив от Господа извещение о скорой кончине своей, просила отцов-подвижников, ради любви Христовой, особоровать ее. Отец Пахомий сперва предлагал отложить елеосвящение до возвращения их из Лемети, но святая старица повторила свою просьбу и сказала, что они ее не застанут уже в живых на обратном пути. Великие старцы с любовию совершили над нею таинство елеосвящения. Затем, прощаясь с ними, мать Александра отдала отцу Пахомию последнее, что имела. По свидетельству жившей с нею девицы Евдокии Мартыновой своему духовнику протоиерею Василию Садовскому, матушка Агафия Семеновна передала строителю отцу Пахомию мешочек с золотом, мешочек с серебром и два мешка меди, суммою в сорок тысяч, прося выдавать ее сестрам все потребное в жизни, так как они сами не сумеют распорядиться. Матушка Александра умоляла отца Пахомия поминать ее в Сарове за упокой, не оставлять и не покидать неопытных послушниц ее, а также попещись в свое время об обители, обетованной ей Царицею Небесною. На это старец отец Пахомий ответил: "Матушка! Послужить по силе моей и по твоему завещанию Царице Небесной попечением о твоих послушницах не отрекаюсь, также и молиться за тебя не только я до смерти моей буду, но и обитель вся наша никогда благодеяний твоих не забудет. Впрочем, не даю тебе слово, ибо я стар и слаб, но как же браться за то, не зная, доживу ли до этого времени. А вот иеродиакон Серафим,- духовность его тебе известна, и он молод,- доживет до этого; ему и поручи это великое дело". Матушка Агафия Семеновна начала просить отца Серафима не оставлять ея обители, как Царица Небесная Сама тогда наставить его на то изволит.

Старцы простились, уехали, а дивная старица Агафия Семеновна скончалась 13 июня, в день святой мученицы Акилины. При кончине матушки были только Евдокия Мартыновна и еще старушка Фекла, которым она говорила: "А ты, Евдокиюшка, как я буду отходить, возьми образ Пресвятой Богородицы Казанской, да и положи его мне на грудь, чтобы Царица Небесная была при мне во время отхода моего, а пред образом свечку затепли". В этот день она приобщилась Святых Тайн, Которые принимала в последнее время каждодневно, и лишь только священник ушел из келий, то она и скончалась в самую полночь.

Отец Пахомий с братией на обратном пути как раз поспели к погребению матушки Александры. Отслужив Литургию и отпевание соборно, великие старцы похоронили первоначальницу Дивеевской общины у алтаря Казанской церкви. Весь этот день шел такой проливной дождь, что ни на ком не осталось сухой нитки, но отец Серафим по своему целомудрию не остался даже обедать в женской обители, и тотчас после погребения ушел пешком в Саров.

* * *
Преподобный Серафим Саровский свято чтил память первоначальницы Дивеевской обители матушки Александры. Многим лицам он прямо свидетельствовал ее святость. В своих записках отец Василий Садовский рассказывает, что когда он в первый раз пришел к отцу Серафиму, то старец начал поучать его, как следует руководить духовными детьми и сестрами обители, а затем, прося его в свою очередь их не оставить, сказал восторженно: "Как нам оставить великое это Божие дело и тех, о коих просила меня, убогого Серафима, матушка Агафия Семеновна! Ведь она была великая жена, святая, смирение ее было неисповедимо, слез источник непрестанный, молитва к Богу чистейшая, любовь ко всем нелицемерная! Одежду носила самую простую, и то многошвейную, и опоясывалась кушачком с узелком; а как идет, бывало, то госпожи великие ее ведут под ручки, столь за жизнь свою была всеми уважаема! Так как же нам презреть ее прошения! Я ведь теперь один остался из тех старцев (разумевая строителя Пахомия и казначея Исаию), коих просила она о заведенной ею общинке. Так-то и я прошу тебя, батюшка, что от тебя зависит, и ты не оставь их!"

Отец Серафим в духовно-назидательных беседах своих с приходящими часто говорил: "Матушка Агафия Симеоновна великая жена и всем нам благотворительница была, и столь изобиловала благодатию Божиею, скажу вам, что удостоилась дара духовного, имея слез источник непрестанный такой, что в бытность ея здесь, в Сарове, во время служб церковных, становясь в теплом соборе, против чудотворной иконы Живоносного Источника, из глаз ее текли не слезы, а источники слез, точно она сама соделывалась тогда благодатным источником этих слез! Великая и святая жена была она, матушка Агафия Симеоновна, вельми великая и святая!"

Когда преп. Серафим по повелению Божией Матери вышел из затвора, вскоре он призвал начальницу Дивеевской общинки Ксению Михайловну Кочеулову и стал уговаривать ее заменить устав общины, который казался тяжелым почти всем спасавшимся в общине сестрам, более легким. Но старица и слышать не хотела: "Нет, батюшка, пусть будет по-старому. Нас уже устроил отец строитель Пахомий!" Тогда отец Серафим отпустил Ксению Михайловну, успокоенный, что заповеданное ему великой старицей м. Александрой более не лежит на его совести, или же, что не пришел тому еще час воли Божией.

25 ноября 1825 года Божия Матерь явилась преп. Серафиму в лесу близ берега реки Саровки и сказала ему: "Зачем ты хочешь оставить заповедь рабы Моей Агафии - монахини Александры? Ксению с сестрами оставь, а заповедь сей рабы Моей не только не оставляй, но и потщись вполне исполнить ее: ибо по воле Моей она дала тебе оную. А Я укажу тебе другое место, тоже в селе Дивееве: и на нем устрой эту обетованную Мною обитель Мою. А в память обетования данного ей Мною, возьми с места кончины ея из общины Ксении восемь сестер". И сказала ему по именам, кого именно взять. А место указала на востоке, против алтаря церкви Казанского явления Своего, устроенной монахиней Александрой. И указала, как обнести это место канавкой и валом. И с этих восьми сестер повелела начать обитель сию, Ея четвертого вселенского жребия на земле. Для обители приказала преп. Серафиму из Саровского леса срубить двухпоставную мельницу и первые келий. А потом соорудить в честь Рождества Ея и Рождества Сына Ея Единородного двухпрестольную церковь для сей обители, приложив церковь к паперти церкви Казанского явления Своего дивеевской монахине Александре. И Сама дала преп. Серафиму для сей обители новый устав, нигде до того времени ни в каком монастыре еще не существовавший. И обещалась быть всегдашней Игумениею сей обители Своей, изливая на нее все милости Свои и благодати Божий, и благословения со всех Своих трех прежних жребиев: Иверии, Афона и Киева.

Сестра обители Дарья Зиновьевна свидетельствовала, что отец Серафим говорил ей лично, в присутствии старицы Анны Алексеевны и отца Павла, соседа своего по келий в монастыре, передавая два больших пука свеч, белых и желтых: "Вот, батюшка, смотри,- я им даю свеч в воспоминание матушки Александры! Она святая была! Я и сам доныне ее стопы лобызаю! Теперь пока ничего у вас нет, а как Бог благословит, в мощах она у вас будет, тогда все у вас явится, как источник, потечет со всех сторон! Народ будет смотреть и удивляться, откуда что возьмется!"

Отец Серафим предрекал, что со временем, по Божиему изволению, должны в обители почивать открытыми святые мощи матери Александры, и приказывал всем каждый день утром и вечером ходить и кланяться ее могиле, произнося при этом: "Госпожа наша и мать, прости меня и благослови! Помолись, чтобы и мне было прощено, как ты прощена, и помяни меня у престола Божия!" Старица Екатерина Егоровна, впоследствии монахиня Евдокия, рассказывала, что отец Серафим на слова ее, "что гроб матери Александры у приходской церкви", так заметил ей: "Что это ты, матушка, говоришь, чего выдумала, какая там приходская церковь?! Нет у нас приходской церкви, и никогда не моги так говорить, матушка! Церковь Казанская - наша церковь, нам матушка Александра и созиждила, она и мощами своими тут почивать будет; и никогда так не могите называть ее - приходскою!"

Старица Прасковья Ивановна, впоследствии монахиня Серафима, рассказывала, что отец Серафим незадолго до своей кончины говорил ей: "У вас, матушка, первоначальница-то мать Александра больших и высоких лиц была! Я и поднесь ея стопы лобызаю! Вот она обитель заводила, а я возобновлю! Она почивать в мощах у вас будет, матушка!"

Старице Устинье Ивановне, впоследствии монахине Иларии, отец Серафим говорил: "Если бы ты знала только, матушка, какая великая раба Божия заводила место это и покоится у вас в обители, ты бы не скучала! Одежда ея была многошвейная, плат ветхий, и зеницы ея не просыхали от слез! Я сам и доныне стопы ея лобызаю! Каждодневно ходи на ея могилу и проси ее помянуть тебя у престола Божия!"

Святый страстотерпец государь Николай II и его семья почитали Дивеевскую первоначальницу схим Александру. Когда они были в Дивееве в 1903 г. проездом с торжеств прославления преп. Серафима, Государь сказал, что хочет приехать еще раз прославлять матушку Александру.

Спустя некоторое время после блаженной кончины первоначальницы матушки Александры стали являться случаи чудесных исцелений по ее молитвам и заступничеству, неиссякающие до нашего времени. Часть из них записана и приводится ниже.

Самый ранний из записанных случаев чудесной посмертной помощи матушки Александры относится к 1827 году. В тот год исцелилась от тяжкой болезни Александра, жена дворового человека Варфоломея Тимофеева Лебедева Нижегородской губернии Ардатовского уезда села Елизарьева.

В то время этой женщине было 22 года, и она имела двух детей. По рассказу ее мужа болезнь произошла следующим образом. "1826 года 5 апреля, во время праздника в селе Елизарьеве, жена моя, дворовая женщина, после обедни, пообедав и вышед на улицу, вдруг захворала головокружением, дурнотою, судорогами и омертвела; пробыв так с полчаса, она стала скрежетать зубами, грызть все и потом заснула. На другой день пришла в себя; но через два дня опять и еще сильнее с ней повторился тот же припадок, который вновь отпустил ее немного, но через месяц повторился сильнее и уже в течение целого года не прекращался, так что ее все считали за бесноватую.

Сначала больную лечил домашний сельский лекарь Афанасий Яковлев, но предпринимаемые им средства не имели никакого успеха. Потом возили Александру на Илевский и Вознесенский железные заводы: там был иностранный доктор; он взялся лечить ее, давал разные медикаменты, но не видя успеха, отказался от дальнейшего лечения и советовал еще съездить в Выксу на чугунные заводы. В Выксе же, по описанию мужа больной, доктор был иностранец с большою привилегиею. По доброму согласию с управляющим, который принимал участие в больной, выксунский доктор истощил все свое внимание, познания и искусство и наконец дал такой совет: "Теперь вы положитесь на волю Всевышнего и просите у Него помощи и защиты; из людей же никто вас вылечить не может".

Такой конец лечения очень опечалил всех и больную поверг в отчаяние. Она между тем уже близилась к смерти, как вдруг, к концу года со дня усиления боли ея, 2-го мая 1827 года, ночью, накануне праздника Царя Константина и Елены, видит она вошедшую в ея комнату незнакомую старушку среднего роста, сухую, белорусую, но обстриженную, круглолицую, с закрытыми глазами, босиком и всю запыленную, которая говорит ей: "Что ты лежишь и не ищешь себе врача?" Испугавшись, больная оградила себя крестным знамением, и зачитала: Да воскреснет Бог! Тогда старушка кротко сказала ей: "Ты меня не бойся, я желаю тебе добра и здоровья, молитву эту я люблю и радуюсь, когда кто читает ее!" "Кто же ты? - спросила больная,- не с того ли света? и не видала ли ты там моего мальчика?" - "Видала, ответила старушка, он на тебя гневается, впрочем о нем нет нужды говорить, а надобно подумать о себе. Что ты не заботишься об исцелении?" - "Много было у меня лекарей,- отвечала больная,- да никто не помог!" - "Я тебе найду верного врача,- проговорила старушка,- он давно уже желает исцелить тебя и нарочно просил меня сходить к тебе. Спеши скорее в Саровскую пустынь к отцу Серафиму, он тебе может помочь" - и исчезла.

Больная решилась разбудить мать свою, но та и сама слышала разговор, а потому спросила ее с кем она говорила и, услыхав от дочери, что незнакомая женщина приходила сказать ей, чтобы обратилась она к отцу Серафиму, который поможет ей, приняла это равнодушно и, сказав: "Ну, когда тебе будет получше, то можешь съездить",- заснула. Больная же вновь видит перед собою ту же старушку, которая кротко, но с упреком напоминает ей ехать скорее, потому что отец Серафим ждет ее. "Да кто же ты-то такая и откуда?"- обратилась к ней недугующая. "Я из Дивеевской общины,- ответила старушка,- первая тамошняя настоятельница Агафия! спеши же скорее". Сказав это, она исчезла. На этот раз, разбудив мать, Александра (имя больной) убедила ее сходить к управляющему выпросить лошади в Саров, на что тот согласился, рассказав между прочим, что и сам видел отца Серафима во сне, будто он трудился над какою-то больною женщиною, держа над нею свое медное Распятие, после чего женщина та пошла здоровою.

Еще дорогой в Саров оглохшая от болезни Александра впервые услышала Саровский звон и, к удивлению и радости матери, сказала: "Чу? маменька, к обедне благовестят!". А приехав туда и узнав, что старец, затворившись в келий, никого к себе не пускает, мать и дочь попросили одного добраго монаха проводить их к нему, и тот, исполнив просьбу их, сквозь толпу введя их в сени келий, подошел уже к двери, дабы доложить о них, как вдруг, к удивлению всех, преподобный Серафим сам предварил его, выйдя на порог со словами: "Веди сюда скорее скорбящую Александру!" Когда их ввели, то больная бросилась к ногам его, и старец, накрыв ее епитрахилью и прочтя над нею молитву, взял ее обеими руками за голову и несколько приподнял от полу, отчего она почувствовала, что как бы шуба свалилась с нея, и ей стало хорошо и легко. Преподобный Серафим дав ей святой воды и антидора, велел приложиться к кресту, который у него был на груди, и к стоявшей на столе иконе Умиления Божией Матери и сказал: "Вот твоя Заступница - Она ходатайствовала о тебе пред Богом!" Чувствуя себя совершенно здоровою, Александра скорбела мысленно о том, что нечем ей отблагодарить старца, но он, прозрев мысль ея сказал ей:

"Мне ничего не нужно,- только молись Богу. А если есть у тебя желание дать мне что-нибудь, то напряди мне в три дня, в три среды, немного ниточек, и ссучи их в три пятка, воздерживаясь в эти шесть дней от пищи, пития и разговоров, да еще читай при каждом начатии дела три раза молитву Господню, а молитву Богородице читай непрестанно во все шесть дней".

Во все последующее время болящая была совершенно здорова и родила еще четырех сыновей и пять дочерей.

Другой замечательный случай описан следующим образом. Один купец Костромской губернии, Павел Михайлович Иконописцев, в продолжение долгого времени каждый год в определенный день приезжал в Серафимо-Дивеевский монастырь. В одно из своих посещений он передал сестре, Анне Захаровой (потом матери Ревекке), следующий рассказ, записанный с его слов:

В первый раз, когда ехал он со своим приказчиком из Сарова домой, по дороге остановились они и в Дивееве. Отстояв вечерню, они собрались ехать в дальнейший путь. Сестра обители, бывшая в то время в гостинице, Агафия Иларионова, уговаривала их остаться на ночь, частью за тем, чтобы утром осмотреть находящиеся в обители вещи преподобного Серафима, и еще потому, что скоро наступит вечер, и ночь их захватит в дороге. Но уговоры сестры не подействовали, и думая, что довольно поклониться на могиле преподобного Серафима в Сарове и не для чего уже останавливаться в Дивееве, они поехали в свой путь. "Не отъехали мы и версты от Дивеева,- рассказывал Иконописцев, как вдруг накрыла нас непроглядной темноты туча, так что даже от снега не светлело и не белело. Поднялся буран такой страшный, что хотя мы ехали и по большой дороге, но совершенно потеряли всякий след до того, что лошади наконец стали, а ямщик объявил прямо, что не знает, куда ехать, да и не может пособить ничем, так как чувствует, что совершенно коченеет. Холод был сильный и, пронизывая нас все сильнее и сильнее, довел наконец до того состояния, в котором, сознавая, что уже неоткуда получить помощи, и видя смерть перед глазами, чувствуешь, что цепенеешь, не имея ни возможности, ни сил противиться этому ужасному сковыванию. И каких угодников мы не призывали, я, приказчик мой и кучер! - Нет помощи, нет ниоткуда, а мы все более цепенеем. "Эх, братцы,- сказал я, как бы очнувшись,- и мы-то хороши: были на поклонении отцу Серафиму, а его помощи и не просим. Давайте, попросим его!" Они послушали меня и все трое, собрав последний остаток сил, стали на колени и усердно стали молиться Богу и просить помощи отца Серафима, чтобы не умереть нам без покаяния. Не успели мы окончить своей молитвы, как вдруг слышим - возле нас шоркает кто-то по снегу и говорит: "Эй вы! что это где засели? ну-ка вот ступайте за нами,- мы вас выведем на дорогу!" Глядим, а мимо нас старенький старичок со старушкой - салазки везут, и большой след от салазок. Поехали мы по следу,- чудно да и только: след виден, голоса покрикивают: "Сюда, сюда, за нами!"-и видно-то нам их, а захотим догнать и лошадей пустим,- никак не догоним,- диво да и только: целая тройка, а простых салазочек не догоним! Так вот мы по следу-то все ехали, да ехали и вдруг как точно упали в какой-то овраг и застряли: ну думаю,- беда! а голоса-то и кричат: "Не бойтесь, не бойтесь ничего, ступайте за нами!" Действительно, преблагополучно выехали мы из оврага и снова поехали по следу, как вдруг показались огни, след и салазки, и старичок со старушкой пропали, а мы, выехав на огонь, очутились в Елизарьеве селе, всю ночь проплутав. Трудно выразить, как все это чудно совершилось и как диковинно мы выбрались по салазочному следу. Так что этот старичок и старушка с салазочками,- добавил рассказчик,- были отец Серафим и матушка Александра. Вот почему я и дал обещание каждогодно в это время быть в Дивееве,- и бываю!"

В "Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря" содержатся еще некоторые случаи чудесной помощи Матушки Александры. Так в 1861 году сельский священник Вятской губернии Гавриил Галицкий письменно засвидетельствовал следующее:

"В 1861 году, а августе месяце, я вследствие простуды, а всего более вследствие грехов моих, был поражен тяжкою тифозною горячкою. Живя в уездном городе у своего двоюродного брата чиновника земского суда, я лечился, но от лекарств мне нисколько не было легче. Час от часу болезнь моя становилась сильнее, так что я отчаялся в своем выздоровлении; нельзя было мне вследствие рвоты принимать никакого лекарства. В одну из бессонных ночей я стал прощаться со своей женой, потому что чувствовал приближение своей смерти, но жена напомнила мне о необходимости очистить свою совесть покаянием и приобщиться Святых Тайн. Мучимый унынием и тоской, я велел пока (было 12 часов ночи) дать мне какую-либо книгу, в надежде, что от чтения пройдет скука. Жена подала мне житие пустынника Саровского иеромонаха Серафима. Почитав эту книгу, я тотчас решил исповедоваться и послал за местным протоиереем.



Дня через четыре после причастия я отправился в город Вятку для лечения, куда прибыл в 8 часов вечера. Это было в первых числах сентября месяца. Утром на другой день, в 7 часов, приходит на мою квартиру старушка и предлагает мне купить портрет отца Серафима Саровского. Я взял у нее два портрета. Уходя от меня, старушка сказала мне: "Батюшка, когда придет время, не забудь Агафии!" Считая оба эти случая за указание Божие, я обратился с молитвою к угоднику Божию Серафиму и дал обещание побывать в Саровской пустыни и отслужить панихиду на могиле отца Серафима.

С тех пор мне стало легче, и через неделю лекарь позволил даже выехать в город. Но затем я стал раскаиваться, в данном обещании и болезнь моя снова усилилась, так что приглашенные врачи отказались лечить. Последний из них, сказал мне: "Батюшка, ездить к тебе я буду, но вылечить тебя не даю слова; ищите врача духовного". Тогда я снова дал твердое обещание непременно быть в Саровской пустыни. И действительно, я молитвами преподобнаго отца Серафима исцелился от болезни и здоров до настоящего времени.

Будучи в Саровской пустыни, я купил книгу жития старца Серафима, издание 1863 года, и, читая оную, узнал, что первая настоятельница Дивеевской обители была Агафия. Тогда я вспомнил последние слова старушки, у которой купил портреты отца Серафима, и стал молиться за нее Господу, понимая, что она, матушка, близка к Господу".

По просьбе Феодота Никитича Сергеева, священник Дивеевского монастыря II. В. Яхонтов в присутствии игумений Марии и многих других лиц записал за ним в 1884 году 26 мая следующее:

"Я, отставной поручик морской службы Ф. Н. Сергеев, получил исцеление от первоначальницы матери Александры таким образом: 21-го декабря 1879 года со мною сделался сильный удар, так что я пришел в совершенно бессознательное состояние, был без движения и памяти. Призванный и пользовавший меня доктор г. Сердобска А. Н. Черногубов прямо объявил моим домашним, что моей жизни осталось всего часа на два. Жена постаралась, по возможности, приготовить меня к переходу в иную лучшую жизнь, но после причастия Святых Христовых Таин вдруг совершенно сознательно представилось мне, что я нахожусь в Сарове, где никогда не бывал прежде, и, обходя святые ворота и церкви, кладу везде по три земных поклона.

Дойдя до келий отца Серафима и не видя никого в ней, я приложился к его портрету, поклонился трижды в землю и пошел на его источник. Приблизясь к его источнику, увидел я живого батюшку Серафима наклоненным над ним и глядевшим в воду. Ходил я за батюшкой кругом источника и на каждой стороне сруба делал по три поклона, а затем отец Серафим ушел по направлению в ближней пустынке. Огорченный мыслию, что недостоин исцеления, я выпил немного воды из источника и пошел по тому же направлению. Немного пройдя, вижу я отца Серафима стоящим на камне и молящимся с воздетыми к небу руками. Немного вдали от него стояли молчальник Марк и иеродиакон Александр, как бы поджидающие его. И вот иеродиакон Александр говорит Марку: "Пойдем, отец Марко, старец-то как видно, промолится долго!" Ушли они оба, а я, прождав еще довольно времени, подумал, что я совершенно недостоин по моим грехам получить его благословение, и хотел было уже уйти, как вдруг явственно услышал говорящий мне голос отца Серафима: "Ты еще будешь в Сарове, а теперь ступай скорее в Дивеево к матери Александре, она тебя исцелит!"

Торопливо возвратясь в гостиницу, я сказал заведующему монаху: "Отец Николай, пусть вещи мои остаются здесь, у тебя, а я иду в Дивеево!" Тут же будто я пришел в Серафимо-Дивеевский монастырь и поспешно спросил старшую в гостинице, отошла ли обедня? На ее вопрос: что вам надо? - я отвечал прямо, что мне нужно отслужить панихиду на могиле матери Александры, и она меня исцелит!

Придя на могилу ее и положив три земных поклона образу на памятнике в виде кирпичного столба, внутри которого перед иконою теплилась лампада, я увидел, что половина могилы обрушилась сбоку и отстала гробовая доска. Сама мать Александра предстала предо мною, но без тела, а один лишь совершенно цельный скелет ее, кости которого походили на самый чистый янтарь, а из черепа струились три тока святого мира: один по середине лба, два другие по бокам из глазных впадин. Увидав все это, я воскликнул: "Матушка Александра, я болею, дозволь мне грешнику помазаться миром твоим!" При этом я взял немного мира пальцем и крестообразно помазал им свое чело, произнося: "Во им Отца, и Сына, и Святого Духа!" Миро потекло с чела моего по лицу и от чувства щекотания я очнулся.

Тогда я встал сам без помощи с постели моей и, к удивлению всех домашних, пришел к ним в другую комнату. "Как мне хорошо и легко стало! - сказал я,- сейчас я был в Сарове, старец Серафим послал меня в Дивеев к матери Александре, и вот там она меня совсем исцелила!" А пришедшему меня соборовать и глядевшему на меня в изумлении священнику я сказал: "К чему же мне собороваться? Вы видите, я и так совершенно здоров!" Но по совету священника я пособоровался и был так крепок, что во время соборования стоял на ногах и сам пел. Понятно, что доктор уже был мне не нужен, и я совсем отказал ему. Дав обещание сходить в Саров и Дивеев, я тут же, без всякой медицинской помощи совершенно поправился. Вот почему ныне вы видите меня. Я передаю вам произошедшее со мною чудесное исцеление во всеобщую известность".

По свидетельству мон. Серафимы Булгаковой первоначальница схим. Александра являлась в Царском Дворце в Петербурге Государю Николаю II и Царице Александре и творила чудеса.

Примечательное исцеление тяжкоболящей произошло в 1926 году, накануне закрытия Дивеевского монастыря. Вот рассказ об этом событии: "Сестра моя, жившая в то время с мужем, сыном и моей матерью, тяжко захворала брюшным тифом, осложнившимся воспалением легких. Грозные явления на втором месяце болезни нарастали с каждым днем, сердце сдавало и впрыскивания через каждые два часа уже почти совершенно перестали оказывать свое действие. Врачи стали подготавливать уже и мать к неизбежному исходу. Я был срочно вызван телеграммой. С невероятным трудом удалось вырвать мне на службе всего только один день отпуска, и я приехал к умирающей сестре.

Приехав, я застал такую картину: бессознательное состояние, все тело сплошного синего цвета, вследствие падения деятельности сердца, хрипы и клокотания в легких, т. е. полная картина начинающейся агонии.

Я немедленно взял немного привезенной с собой воды из источника преподобного Серафима и, прочитавши, как меня учили в Дивееве, три раза "Отче наш", три раза "Богородице" и один раз "Верую", погрузил в воду камешек Преподобного. Затем с трудом разжав запекшийся рот, влили несколько чайных ложечек. Слезно молилась и мать, взывая к Преподобному. И что же! Буквально через несколько часов больная пришла в сознание, открыла глаза, узнала меня, хотя не могла говорить от слабости, и только слезы на глазах говорили о том, как ей трудно. Дыхание стало гораздо спокойнее, начала отделяться мокрота. Я снова стал поить ее святой водой. Ночью я был вынужден уехать обратно.

На другой день у меня - поразительный сон! Там, вдали, на горизонте зловеще полыхнуло страшное зарево, охватившее полнеба. На переднем плане, спиной ко мне, стоит преподобный Серафим напротив него - первоначальница Дивеевская Агафия. Длинный ряд инокинь подходит по одной к ним, и оба они как бы приподнимают каждую, помогая оторваться от земли, и они уходят в небо. Неожиданно, сбоку, к Преподобному приближается моя сестра, и Преподобный, обернувшись и взглянув на нее, произнес: "Еще не готова!" - и сестра уходит.

Вслед за этим больная выздоровела.

Матушка Александра не оставляла и Дивеево. Когда после службы в Казанской церкви протоиерей Василий Садовский обдумывал детали ремонта храма, в алтарь вошла матушка Александра, несмотря на то, что после ее кончины прошло много времени. Отец Василий ни на секунду не подумал, что ее нет в живых, и они три часа обсуждали, как и что делать. И только когда видение кончилось, отец Василий понял, что это было чудесное явление.

После закрытия монастыря в 1927 году в Дивееве оставалась только Казанская церковь. Последним дьяконом был Михаил Лилов. У него была большая семья, а жить и служить становилось все труднее. Отец Михаил уже решил было снять с себя священный сан. И вот, когда он находился в Казанской церкви, ему явилась первоначальница матушка Александра. После этого он изменил свое решение. Отец Михаил до самой смерти горько оплакивал свое малодушие. В Великую Среду за Литургией Преждеосвященных Даров он не мог читать Евангелие о предательстве Иуды, захлебываясь от слез. Диакон Михаил мученически погиб в Арзамасской тюрьме на Пасху 1938 года.

Проживающая в настоящее время (в 2000 году) на покое в Серафимо-Дивеевском монастыре инокиня Е. сообщает пример чудесного исцеления ее по молитвам матушки Александры. В возрасте немногим более 20 лет (в настоящее время ей 75 лет) она тяжко заболела.

Недуг длился несколько лет. Помощь от врачей была безрезультатна. Родственники были готовы к ее кончине. Однажды во сне ей явились три монахини, одна из которых повелела ей идти в Дивеево. После этого она поспешно стала поправляться и даже могла пойти работать в лес. Окончательно выздоровев, она пошла в Дивеево и рассказала одной из монахинь бывшего Дивеевского монастыря о своем сне и та ей показала икону, по которой она узнала, что ей являлась первоначальница схим Александра. Монахиня отвела м. Е. на могилку матушки Александры, рядом с которой были похоронены и те две сестры, которые являлись во сне. Всю жизнь м. Е. молилась матушке Александре и приезжала на все памятные дни в Дивеево, работая соборной просфорницей в г. Арзамасе. Когда открылся Серафимо-Дивеевский монастырь, в 1993 г. в Арзамасе на празднике Воскресения Словущего, она подошла к матушке игумений Сергии с просьбой взять ее в монастырь, говоря, что так ей повелела первоначальница матушка Александра. Мать игумения ответила, что нужно ей молиться, чтобы открылась при монастыре богадельня, и тогда она может быть принята.

Через 5 лет Серафимо-Дивеевскому монастырю был передан под подворье разоренный ансамбль Смоленской церкви г. Арзамаса с богадельней около дома где жила мать Е. По приезде игумений в Дивеево осмотре переданных зданий староста Воскресенского собора предложил зайти к местной молитвеннице, в которой матушка узнала бывшую просфорницу Собора, уже постриженную в иночество. Она читала иноческое правило и удивилась, когда увидела перед собой игумению Серафимо-Дивеевского монастыря. М. Е. снова рассказала о сне, исцелении и благословении мат. Александры проситься в Дивеевский монастырь. Матушка игумения благословила собираться в Дивеево. Так она стала насельницей Дивеевской обители.

Деревянная келия матушки Александры, поставленная при церкви Казанской Божией Матери, в которой она жила и скончалась, дабы сохранить ее навеки, была в 1873 году обшита тесом, а затем в 1886 году покрыта деревянным, наподобие футляра, двухэтажным корпусом. В ней были сосредоточены все сохранившиеся вещи первоначальницы, как-то: явленная ей икона первомученика архидиакона Стефана, живописная икона Похвалы Божией матери, копия с иконы Казанской Богоматери, живописный портрет саровскаго старца игумена Назария, фарфоровая белая с розами лампада, деревянный стол ее, самый первый живописный портрет матери Александры, сходство с которым удостоверяла ее послушница и сподвижница Евдокия Мартынова, и еще ее портрет, скопированный дивеевскими сестрами, замечательный тем, что не только сестры обители, но и посторонние лица видели, как он по временам как бы оживал, менялся цветом лица, улыбался, глаза блестели или, наоборот, делались суровыми, грозными и тускнели, в зависимости от того, какой человек входил в келию. Этот портрет по бывшим при нем исцелениям считался в обители чудотворным.

Приводим рассказ дивеевской монахини Емилии.

"Побывали как-то в корпусе молодые супруги. Молодая госпожа была какая-то странная, похоже, одержима злым духом. Мы ее подвели к портрету матушки, она поцеловала, и, закричав, стала падать. Подхватив, отнесли ее на матушкину лежанку около печки, там она затихла, как бы уснула. Пролежав некоторое время, поднялась и стала совершенно здоровой, бодрой, радостной. Сказала: "Теперь все прошло!" Да это и видно было, и они начали от радости неудержимо плакать и рыдать; благодаря матушку Александру за исцеление. Плакала и я с ними,- продолжала матушка Емилия,- говорю им: "Теперь идите, будете читать в знак благодарности житие матушки". Оно было короткое, в синем бархатном переплете с золотым крестом. Не могли дочитать до конца, хотя и читали попеременно, слезы душили их. Воистину портрет этот матушкин быт чудотворным".

Помимо портрета, была в обители и большая житийная икона матушки первоначальницы, написанная художницей Ниной Никаноровной Казинцевой. В центре иконы была изображена первоначальница, во многом повторяя тот образ, что украшал ее келию и считался чудотворным. Житийные сюжеты, а их было шесть - вверху явление Божией Матери Агафии Мельгуновой в Киеве (на фоне Великой Лаврской церкви матушка коленопреклоненно получает благословение от Царицы Небесной на основание Четвертого удела Пресвятой Богородицы). Наверху справа - явление Царицы Небесной в Дивееве, у паперти деревянной церкви. В среднем ярусе слева - на фоне Казанской церкви, около келий матушки, она учит крестьянских детей вере в Бога. Справа - в темной келейке матушка молится у большого Распятия. Пятый сюжет - матушка получает икону первомученика Стефана, в честь которого она устраивает придел в Казанской церкви. Последняя житийная картина - в крохотной спаленке матушки, лежащей на смертном одре, на коленях предстоят инок Серафим и игумен Пахомий. Матушка поручает своих сирот преподобному Серафиму.


На этой житийной иконе взору паломников представлены все великие события из жизни матушки Александры.

По свидетельству сестер первой общинки, переданному протоиерею отцу Василию Садовскому, и также согласно показаниям священника обители отца Александра Филиксова, все жившие при Казанской церкви священнослужители и многие другие видели по ночам на могиле матери Александры огонь и горящие свечи, по временам слышали необычайный звон, а некоторые ощущали необыкновенное благоухание, исходящее из могилы ее. Затем в могиле слышалось какое-то журчание, и поэтому сложилось поверие в народе, что источник, открывшийся под горою, исходит из могилы матери Александры. Он назывался "ближний источник матушки Александры".

Этот источник был у реки за дорогой, напротив Казанской церкви. Когда в советское время сделали дамбу и водохранилище, вода покрыла источник. Вниз по реке на юго-западе освятили другой источник, где и теперь набирают целительную воду.

По тропинке вдоль реки можно дойти до дальнего источника матушки Александры. Великая старица сама вырыла его для утоления жажды рабочих, добывавших известковый камень для созидаемой ею Казанской церкви. По преданию, на источнике местные жители молились в засуху о даровании дождя. Народ считал этот источник целебным и приносил купать в нем больных детей. В XIX веке там построили часовенку. По находившейся в ней иконе Иверской Божией Матери источник получил название "Иверский".После разгона Дивеевского монастыря в 1927 году келия матушки Александры, как и могила ее, были уничтожены, и на их месте устроена площадь, залитая асфальтом.

Только в 1991 году после произведенных археологических раскопок могила матушки Александры была восстановлена по уцелевшему под асфальтом фундаменту часовни. На могиле был установлен деревянный крест.

Честные мощи первоначальницы матушки Александры были обретены в праздник Воздвижения Креста Господня 26-27 сентября, 2000 года перенесены в Рождественскую церковь, где и почивают, как предсказывал великий старец Преподобный Серафим.

Молитвами преподобной матери нашей Александры Господь да помилует нас. Аминь.