Святой источник
    Вход Регистрация
Специалист по обустройству родников, святых источников

Житие святителя Луки (Войно-Ясенецкого) архиепископа Симферопольского

Автор: lexusnt
Опубликовано: 19 ноября 2010 г. 19:02, посмотрело: 6210
Святители


Житие святителя Луки (Войно-Ясенецкого) архиепископа Симферопольского

"ДОКТОР, ВАМ НАДО БЫТЬ СВЯЩЕННИКОМ!"


Некоторые современники, знавшие Валентина Феликсовича, говорили, что тяжелая утрата горячо любимой жены надломила твердый характер профессора и он "уцарился" в мистику, в религию. Но вот вышеописанный случай, когда Валентин Феликсович ясно увидел Десницу Божью, направляющую и укрепляющую его в таком горе, - это результат крепкой, несомненной веры, сравнимой с Авраамовой верой, когда человек делает шаг в неизвестность, твердо уповая на Божественное обетование: Забудет ли женщина грудное дитя свое, чтобы не пожалеть сына чрева своего? Но если бы и она забыла, то Я не забуду тебя (Ис. 49,15).

Ташкентские прихожане свидетельствовали о том, что профессор Войно-Ясенецкий регулярно посещал воскресные и праздничные богослужения, был активным мирянином. Очень часто он бывал на богословских собраниях верующих, организованных настоятелем вокзальной церкви протоиереем Михаилом Андреевым, сам выступал с беседами на темы Священного Писания. Однажды в конце 1920 года Валентин Феликсович присутствовал на епархиальном собрании, на котором он произнес речь о положении дел в Ташкентской епархии. Это выступление произвело большое впечатление на слушателей. После собрания правящий архиерей - епископ Ташкентский и Туркестанский Иннокентий (Пустынский) - отвел профессора в сторону и, восторгаясь глубиной и искренностью его веры, сказал: "Доктор, вам надо быть священником!" Святитель Лука так вспоминает в своих мемуарах: "У меня никогда и мысли не было о священстве, но слова Преосвященного Иннокентия я принял как Божий призыв архиерейскими устами и, минуты не размышляя, сказал: "Хорошо, Владыко! Буду священником, если это угодно Богу!"" [2,30]. И вот, глубоко веруя, что Промысел Божий сказывается в обстоятельствах, профессор, доктор медицины Войно-Ясенецкий со смирением преклоняет свою выю под иго священства. Вопрос о рукоположении был решен так быстро, что ему даже не успели сшить подрясник. "Уже в ближайшее воскресенье, при чтении часов, я, провожаемый двумя диаконами, вышел в чужом подряснике к стоящему на кафедре архиерею и был посвящен им в чтеца, певца и иподиакона, а во время Литургии и в сан диакона. Конечно, это необыкновенное событие посвящения во диакона уже получившего высокую оценку профессора произвело огромную сенсацию в Ташкенте, и ко мне пришли большой группой во главе с одним профессором студенты медицинского факультета. Конечно, они не могли понять и оценить моего поступка, ибо сами были далеки от религии. Что поняли бы они, если бы я сказал им, что при виде карнавалов, издевающихся над Господом нашим Иисусом Христом, мое сердце громко кричало: "Не могу молчать!" Я чувствовал, что мой долг защищать проповедью оскорбляемого Спасителя нашего и восхвалять Его безмерное милосердие к роду человеческому Через неделю после посвящения во диакона, в праздник Сретения Господня 1921 года, я был рукоположен во иерея епископом Иннокентием... Мне пришлось совмещать мое священство с чтением лекций на медицинском факультете...

Преосвященный Иннокентий, редко сам проповедовавший, назначил меня четвертым священником собора и поручил мне все дело проповеди. При этом он сказал мне словами апостола Павла: Ваше дело не крестити, а благовестити" [2, 30-31].

Надо представить себе, каково было отношение к религии в то страшное и тревожное время. Мутная волна воинствующего безбожия затопила страну Множество архиереев, священников и мирян кровью своей засвидетельствовали веру во Христа. Адская машина репрессий перемалывала судьбы большей и лучшей части православного народа. Народа, когда-то называвшего себя Святой Русью. Уже пострадали святители Владимир и Вениамин, уже многие священники и миряне отправились в ссылки и лагеря, но вожди большевизма продолжали гнать Церковь Божию, продолжали распинать Христа. И вот в это страшное время, когда некоторые священнослужители снимали с себя сан, испугавшись репрессий, профессор Войно-Ясенецкий, повинуясь призыву Божию, принимает рукоположение. Два года Войно-Ясенецкий был священником и преуспел не только в пастырской, но и общественно-научной деятельности, став одним из инициаторов открытия в Ташкенте университета.

На первом научном съезде врачей Туркестана (23-28 октября 1922 год он выступил с четырьмя большими докладами, где делился с коллегами своим богатейшим хирургическим опытом. Будучи священником, он оставался профессором медицины и читал лекции по топографической анатомии и оперативной хирургии в рясе и с крестом на груди. Оставаясь главным хирургом Ташкентской городской больницы, служил по воскресеньям в соборе, а после вечерни вел долгие беседы на богословские темы. Как пастырь отец Валентин не мог спокойно взирать на активную отступническую деятельность бывшего миссионера Курской епархии, расстриженно) протоиерея Ломакина. Этот несчастный человек, предавший Христа, своей сожженной совести продолжал противиться Богу, возглавляя антирелигиозную пропаганду во всей Средней Азии. Отец Валентин в течении двух лет вел публичные диспуты при огромном стечении народа. Как правило, эти диспуты кончались посрамлением отступника, и верующие не давали ему прохода, спрашивая: "Скажи нам, когда ты врал: тогда ли, когда был попом, или теперь врешь?" Вскоре он стал бояться отца Валентина просил устроителей диспутов избавить его от "этого философа" [26,118 На несчастном хулителе Духа Святого страшно сбылось слово псалмопев! Давида: смерть грешников люта. Он заболел раком прямой кишки, и при операции оказалось, что опухоль уже проросла в мочевой пузырь. Операционная рана в области таза скоро превратилась в клоаку, наполненную гноем, мочой и червями. "Враг Божий пришел в крайнее озлобление с своих страданий, и даже партийные медицинские сестры... не могли выносить его злобы и проклятий и отказывались от ухода за ним" [2,32-33].

Пастырская совесть отца Валентина не могла быть равнодушной к безобразиям, чинимым разбойничьей организацией, именовавшей себя "Живой Церковыо". "Живоцерковники", пользуясь поддержкой Е.А, Тучкова, руководящего работника ОГПУ, ведавшего церковными делами, постепенно захватывали храмы, вводя в богослужение и весь строй церковной жизни неприемлемые новшества. Отец Валентин, воспитывавший в своих пасомых твердость в вопросах веры, категорически запретил им ходить в храмы, занятые "живистами". Долг христианина- не соблазняться и не поддаваться тем ересям и расколам, которые неизбежно бывают в Церкви, так как от века диавол клевещет на создание Божие. Тем прихожанам, которые дерзнут молиться с отступниками, отец Валентин грозил отлучением от исповеди и причастия. Но "живоцерковники" наступали по всем фронтам. Народ был в смятении. Из Ташкента исчез правящий епископ Иннокентий. Все со страхом ожидали приезда назначенного в Ташкент обновленческого архиерея. И вот в этой неразберихе возвышает свой голос всеми любимый пастырь. Отец Валентин вместе с настоятелем вокзальной церкви отцом Михаилом Андреевым объединил всех оставшихся верными Патриарху Тихону священников и церковных старост, созвал съезд духовенства и мирян для обсуждения вопросов об упорядочении церковной жизни в епархии, оставшейся без архипастыря. На этом же съезде туркестанское духовенство, зная высоту духовной жизни отца Валентина и его ревность в защите Православия, избрало его на Ташкентскую кафедру. Так в экстремальных условиях народ Божий и духовенство, как в первые века христианства, поставил над собой архиерея. "Приехавший в это время на жительство в Ташкент ссыльный епископ Уфимский Андрей (в миру князь Ухтомский) тайно постриг Валентина Феликсовича в монахи с именем Луки. Сначала он хотел дать ему имя целителя Пантелеймона, но, узнав немного о его жизни, решил, что ему более подходит имя евангелиста и апостола Луки, который, по преданию, был художником (иконописцем) и врачом" [18,16]. Но так как, по апостольским правилам, "епископа да поставляют два или три епископа", а на то время, кроме Владыки Андрея, в Ташкенте никого не было, то решено было для хиротонии отправить отца Валентина в город Пенджикент, недалеко от Самарканда, где отбывали ссылку два архиерея - епископ Волховский Даниил (Троицкий) и епископ Суздальский Василий (Зуммер). Сам Святитель Лука так вспоминает об этом: "Мой отъезд в Самарканд должен был быть тайным, и потому я назначил на следующий день четыре операции, а сам вечером уехал на поезде в Самарканд в сопровождении одного иеромонаха, дьякона и своего старшего сына, шестнадцатилетнего Михаила. Утром (30 мая) приехали в Самарканд, но найти пароконного извозчика для дальнейшего пути в Пенджикент оказалось почти невозможным: ни один не соглашался ехать, потому что все боялись нападения басмачей. Наконец нашелся один забулдыга, который согласился нас везти... Преосвященные Даниил и Василий встретили нас с любовью. Прочитав письмо епископа Андрея Ухтомского, решили назначить на завтра Литургию для совершения хиротонии и немедленно отслужить вечерню и утреню в маленькой церкви Святителя Николая Мирликийского, без звона и при закрытых дверях. С епископом жил ссыльный московский священник протоиерей Свенцицкий известный церковный писатель, который тоже присутствовал при моем посвящении. На вечерне и Литургии читали и пели мои спутники и протоиерей Свенцицкий... На следующее утро все мы отправились в церковь. Заперли за собой дверь и не звонили, а сразу начали службу и в начале Литургии совершили хиротонию.

При хиротонии хиротонисуемый склоняется над престолом, а архиереи держат над его головой разомкнутое Евангелие. В этот важный момент хиротонии, когда архиереи разогнули над моей головой Евангелие и читал совершительные слова Таинства, я пришел в такое глубокое волнение, что всем телом задрожал, и потом архиереи говорили, что подобного волнения не видели никогда. Из церкви Преосвященные Даниил и Василий протоиерей Свенцицкий вернулись домой несколько раньше меня и встретили меня архиерейским приветствием: "Тон деспотии..." Архиереем я стал 31 мая 1923 года. В Ташкент мы вернулись на следующий же день вполне благополучно. Когда сообщили об этой хиротонии Патриарху Тихону,то он, ни минуты не задумавшись, утвердил и признал законной мою хиротонию" [2,36-38].

Кафедральный собор в Ташкенте в то время был занят обновленцами. Когда они узнали, что Владыка Лука собирается служить в соборе всеношную и Литургию, то в страхе разбежались. В том году воскресный день совпадал с памятью святых равноапостольных Константина и Елены. Служил Владыка только с одним оставшимся верным Патриарху Тихону священником. Служба прошла спокойно. В следующее воскресенье святитель отслужил всенощное бдение, вернулся домой и стал читать правило ко Святому Причащению. И вдруг в одиннадцать часов вечера раздался стук в дверь. На пороге стояли люди в кожаных тужурках. Обыск завершился арестом. Восходя на Голгофу архиерейского служения, епископ Лука был готов пойти по многострадальному и скорбному пути исповедничества и мученичества. По нему уже шли многие - архиереи, священники, диаконы и миряне... Но за спиной у Владыки была Богом врученная ему туркестанская паства, за которую болело сердце. Поэтому на случай внезапного ареста он подготовил завещание. Уважение и любовь народа к своему Владыке были так велики, что на следующий день после ареста, в воскресенье, в городе и храмах распространялось перепечатанное на машинке его "Завещание". В этом небольшом по объему, но сильном по духу обращении архипастырь предостерегал верующих от соблазнов отступничества и расколов. Сборище живоцерковников для него - не Церковь, а "дикий вепрь", со всеми присущими этому зверю повадками.

"К твердому и неуклонному исполнению завещаю вам: неколебимо стоять на том пути, на который я наставил вас. Подчиняться силе, если будут отбирать от вас храмы и отдавать их в распоряжение дикого вепря, попущением Божиим вознесшегося на горнем месте соборного храма нашего.

Внешностью богослужения не соблазняться и поругания богослужения, творимого вепрем, не считать богослужением. Идти в храмы, где служат достойные иереи, вепрю не подчинившиеся. Если и всеми храмами завладеет вепрь, считать себя отлученным Богом от храмов и ввергнутым в голод слышания слова Божия.

С вепрем и его прислужниками никакого общения не иметь и не унижаться до препирательства с ними. Против власти, поставленной нам Богом по грехам нашим, никак нимало не восставать и во всем ей смиренно повиноваться. Властью преемства апостольского, данного мне Господом нашим Иисусом Христом, повелеваю всем чадам Туркестанской Церкви строго и неуклонно блюсти мое завещание. Отступающим от него и входящим с вепрем в молитвенное общение угрожаю гневом и осуждением Божиим" [26,137].

И вот - арест святителя, сопровождающийся жестокой травлей в газетах. Достаточно было посмотреть на заголовки центральных газет, чтобы понять, с какой ненавистью силы зла обрушились на верного Патриарху Тихону туркестанского архиерея.





Основан в 2008 году