До сих пор мы говорили о деяниях игумена Радонежскаго только в тесном кругу иноческой жизни; мы видели в нем пустынника, великаго подвижника, великаго наставника иноков; теперь скажем о нем как служителе Церкви Xpистовой и гражданине земнаго отечества. С благоговением взирали мы на его иноческие подвиги; с благодарною любовию посмотрим теперь на деяния его, как православнаго Русскаго человека. И мы увидим в нем друга Святителей, советника Князей, печальника всей Русской земли.

"Мудрость", - говорит один писатель, "соединяясь со смирением, образует тот духовный разум, который святые Отцы называют "порождением искушений", или "плодом опыта духовнаго". Это дивное свойство святых подвижников привлекает к ним сердца как простых людей, так и сильных земли; к ним идут Князья и вельможи, идут и мудрые пастыри Церкви, почитая для себя великою милостью Божией - беседовать с такими подвижниками, и укреплять себя в трудныя минуты жизни, под тяжестью великих трудов, утешением их слова благодатнаго. Справедливо Исаак Сирин называет слово опыта духовнаго - золотом, в поте лица приобретенным, а слабое слово человеческаго разсуждения без опыта - медницею: первое, по его прекрасному сравнению, подобится живой воде ключевой, а последнее - воде, на стенах написанной!

Дорого ценили мудрое слово Преподобнаго Сергия современные ему Святители и Князья Русской земли. Его имя - "яко священие некое обношашеся" в устах всякаго чина людей, от Великаго Князя и бояр до последняго простолюдина, жившаго в пределах Московскаго княжества. В этом отношении пустынник Радонежский был для своего времени тем же, чем были древние Пророки, с которыми и сравнивает его блаженный Епифаний. Готовился было сему великому светильнику Церкви и отечества и высший свещник: но "непреложный жребий его", по прекрасному выражению Московскаго святителя Филарета, "был - из пустыни светить престолам, а не с престола светить Церкви и Государству. Вот почему самое послушание, столь свято хранимое Сергием во всех других случаях, не могло привести его к тому, чтобы разстаться с сладкою для него пустынею".

В 1354 году Святитель Алексий был утвержден от Вселенскаго Патриарха Каллиста в звании Митрополита Всероссийскаго. В том же году, как знают читатели, Преподобный Сергий был возведен в сан игумена. С сего времени тесная дружба соединила их союз любви, и эта святая дружба не прекращалась уже до самаго гроба. Они вместе делили и радость и горе, вместе служили Церкви и родной земле. Едва Митрополит Алексий возвратился в новом сане из Царьграда, как его смирение омрачилось смутами на Востоке. Патриарший собор в Константинополе, уступая требованию западно - русских Князей, поставил некоего Романа митрополитом Западной Руси. Роман, не довольствуясь Галицией и Волынью, потребовал доходов от Тверскаго Епископа. Но и в Киеве не приняли Романа, а Тверской Епископ, не смотря на желание своего Князя, не хотел иметь никакого сношения с Романом. Россия, почитая законным Митрополитом только Алексия, встревожилась. Чтобы положить конец этим смутам и тревогам, смиренный Святитель вынужден был, в 1356 году, снова отправиться в Царьград. Туда же явился и Роман. Патриарх подтвердил Роману, чтобы он был митрополитом только Литвы и Волыни, а Алексию предоставил считаться Митрополитом Киевским и Великой России. - На возвратном пути из Царьграда, блаженный Святитель встретил новое бедствие. На Черном морe поднялась страшная буря: волны катались как горы, и корабль каждую минуту готов был исчезнуть в страшной пучине. Все, бывшие с Митрополитом, отчаявались в спасении. Святитель молился, молился усердно; он дал обет соорудить храм во имя того святаго, котораго память будут праздновать в день высадки пловцев на берег. Господь услышал молитву Святителя: настала тишина и корабль благополучно пристал к берегу 16 августа. И так Святитель стал теперь должником Всемилостивому Спасителю. Скопившиеся в его отсутствии дела по управлению Церковию замедлили исполнение сего обета.

Прошло пят лет. Митрополит нередко посещал своего пустыннаго друга, Преподобнаго Сергия, и совещался с ним о всем, что касалос церковных дел. В одно из таких посещений Святитель сказалъ игумену:

- "Возлюбленный! - хочу просить у тебя одного благодеяния, и надеюсь, что твоя любовь не откажет мне в этом".

- "Мы все готовы служить твоей святыне", - смиренно отвечал Сергий "ничто тебе не возбранено в моей обители".

- "Хочу", - продолжал Митрополит, "исполнить мое давнее обещание - построить монастырь в честь нерукотворенной иконы Спасителя", - и Святитель разсказал о том, что было с ним на Черном море.

- "Доброе дело затеял ты", - сказал пустынножитель: "помоги тебe Господь выполнить его! А чего потребуешь от сына твоего - все готово для тебя".

- "Уступи же мнe своего возлюбленнаго Андроника в настоятели для этой обители", - сказал тогда Митрополит.

- "Твоя воля", - отвечал Сергий, и Святитель, наделив обитель Пресвятыя Троицы милостынею, тогда же взял с собою в Москву Преподобнаго Андроника. Обитель была основана в 1361 году на берегу Яузы.

В 1365 году Святитель Алексий основал обитель в самом Кремле, в честь чуда Архистратига Михаила, на месте подаренном ему татарскою царицею Тайдулою. Это был благодарный памятник чуду совершившемуся над сею царицею 6 сентября. И для Чудова монастыря, по свидетельству Преподобнаго Иосифа Волоколамскаго, Митрополит Алексий "испросил честных старцев у Сергия", а других взял из иных монастырей. И эти иноки "жили иночески, жизнию духовною, так что многиe приходили к ним, старые и юные, и получали пользу".

Мудрые советы смиреннаго старца и его святая равноангельская жизнь подали Святителю мысль приготовить в лице Сергия достойнаго себе преемника первосвятительской кафедры. Чувствуя ослабление старческих сил своих, он хотел поступить по примеру своего предшественника Митрополита Феогноста, который еще при жизни, вмecтe с Великим Князем, просил Патриарха не назначать себе другаго преемника, кроме его, то есть Алексия.

И вот он вызывает к себе в Москву Преподобнаго Сергия, из его любимаго уединения. Пеший идет старец-игумен к своему другу - Митрополиту: "до глубокой старости любил угодник Божий труды", замeчает при этом летописец, "и никогда не ездил на конях, а всегда ходил пешком".

С любовию встречает Святитель пустыннаго гостя. Среди беседы он вдруг приказывает принести золотой "парамандный" крест, украшенный драгоценными каменьями и дарит его Сергию.

Смутился смиренный любитель нищеты. Ему и на мысль не приходили такия почести.

- "Прости мнe, владыко святый", - говорит он с глубоким поклоном Святителю: "от юности я не был злотоносцем, а в старости тем паче желаю в нищете пребывать".

- "Знаю', - отвечает ему старец - Митрополит: "знаю, что таково всегда было твое житие; но теперь покажи послушание и прими от нас сей дар в благословение".

Сказав это он своими руками возлагает на Сергия золотой крест, "как бы в знак обручения святительскаго сана", и говорит ему: "ведаешь ли, Преподобный, для чего я теперь призвал тебя и что хочу сделать с тобою?"

"Почему могу знать это, господин мой?" - скромно отвечал смиренный Серий.

- "Держал я", - говорит Святитель, "Богом врученную мне митрополию, сколько Ему, Господу, было это угодно; теперь вижу что близок мой конец, - не знаю только дня моего скончания. Я желал бы, пока сам жив, найти человека, который мог бы после меня пасти стадо Христово". Тут Митрополит упомянул, что на его место, вероятно, будет назначен Киприан, но что онъ совсем не знает этого человека, и потому не может спокойно положиться на него. "В тебе вижу я мужа, достойнаго править слово истины", - продолжал он. "Знаю достоверно, что все от Великодержавнаго до последняго человека тебя пожелают иметь своим пастырем. Теперь, заблаговременно ты почтен будешь саном Епископа, а после исхода моего и престол мой воспримешь".

Глубоко смутило смиренномудрую душу Сергия столь неожиданное предложение старца-Святителя; с великим уничижением, даже со скорбию он стал отрекаться от предлагаемой ему чести: сан святительский казался ему бременем не по силам. "Прости мне, владыко святый", - говорил он: "ты хочешь возложить на меня бремя свыше меры моей, ибо - кто я, грешный, и худейший паче всех человек? Нет! Ты не найдешь во мне, чего ищешь!"...

Долго Святитель уговаривал Сергия принять великий сан; он приводилъ ему примеры из житий святых и убеждал словами Священнаго Писания, но все было напрасно: смиренный пустыннолюбивый Сергий никак не мог примириться с мыспию о принятии на себя архиерейскаго сана, и наконец решительно сказал своему другу Святителю: "владыко святый! Если не хочешь ты отгонять моей нищеты от твоей святыни, то не говори больше об этом моей худости, - не дозволяй и другим побуждать меня к тому: поверь, что невозможно найти во мнe того, чего желаешь ты"...

Тогда прозорливый Святитель увидел, что если он еще будет настаивать на своем желании, то заставить Сергия удалиться в какую-нибудь безвестную пустыню, и опасаясь, чтобы совсем не скрылся светильник, тихим светом озарявший и благодатною теплотою согревавший его паству, переменил разговор. Утешив старца словом отеческой любви, он отпустил его с миром в обитель.

Исполненный глубокаго смирения отказ Преподобнаго Сергия от святительской кафедры всегда останавливал на себе благоговейную мысль писавших о его житии. Соберем здесь уроки духовной мудрости, извлеченные пастырями Церкви из сего поступка Сергиева.

"Кто может изъяснить cию священную распрю?"- разсуждаетъ Московский святитель Филарет. "Духовный, по слову Апостола, востязует убо вся, а сам той ни от единого истязуется (1 Кор. 2, 15). Мы только знаем от того же Апостола, что коемуждо дается явление Духа на пользу (12, 7): и один дар нельзя переменить на другой по произволу".

"В этой духовной борьбе", - говоритъ другой святитель Московский митрополит Платон, - "один старался одержать победу над другим, а сей другой старался одержать победу над самим собою, - и оба остались победителями! - Одинъ дал верх и торжество своему смиренномудрию; другой, уступая изволению Духа Божия, управляющаго сердцами праведников, как бы возложил венец славы на смиреннаго подвижника! Редкая вещь! Чего другие, подстрекаемые честолюбием. всеми мерами ищут, того всемерно отрицается и избегает праведник! Но не позволим себе думать, будто Сергий, в сем случае, воспротивился званию Божию. Нет, он исполнен был Святаго Духа, Который управлял его душею, и располагал ее к тому, чего требовала его добродетель и польза других".

Третий архипастырь, Херсонский архиепископ Никанор, разсказав cию историю в поучение своим слушателям, с горечью восклицает: "а мы кто?..... Златоносцы, недостойные быть келейниками у Преподобнаго, и носим сии златотканныя одежды, и тяготу, и высший долг архиерейства!... И больно нам за наше недостоинство, когда читаем все это в житии Преподобнаго Сергия!... Что же делать? Бежать ли всем в пустыню?" - вопрошает проповедник-святитель. И указав на многих святых Божиих, свято поживших и Богу угодивших в высоком сане и звании, среди богатства и блестящей обстановки, - указав на того же Святителя Алексия, который "вот тоже носил золотой крест, камнями дорогими украшенный", - заключает, что не во внешности дело, а в смирении, что лучше всего в сем случае следовать заповеди Апостола Христова Павла: каждый поступай так, как Бог ему определил, и каждый, как Господь признал (1 Кор. 7, 17-31). Так святый Апостол не только заповедует, но и повелевает по всем церквам"...

"Великий отец наш Сергий", говорит святитель Филарет, "как бы в некоторое вознаграждение Православной Церкви за то, что не отдал ей в Епископство самого себя, в обилии возращает под сению своею сынов послушания и разума духовнаго, которых потом избрание церковное призывает к Епископству".

Чтобы понять, почему Митрополитъ Алексий так настойчиво желал иметь Преподобнаго Сергия своим преемником, должно знать, что Великий Князь Дмитрий Иоаннович был увлечен пристрастием к своему любимцу, духовнику и хранителю его великокняжеской печати, Новоспасскому архимандриту Михаилу, и желал его видеть на Московской кафедре. Этот Михаил, или как его прозвали - Митяй, был человек видной наружности, с громкой и чистой речью, хорошо толковал силу книжную, знал все старинныя повести, книги и притчи, и обо всем разсуждал красноречиво. Но щедро наделенный дарами Божиими, он плохо помнил, что все это - не его, - был горд, самонадеян и заносчив.

Великий Князь не раз просил Митрополита Алекасия - и сам, и через Серпуховскаго Князя Владимира Андреевича, и через ближних бояр Святителя, - чтобы он благословил Митяя, после себя на митрополию. Но Святитель хорошо знал дурныя свойства Новоспасскаго архимандрита, и говорил Князю: "Митяй еще недавний монах, - надобно ему запастись духовным опытом и потрудиться в монашестве. - Если даст Бог, и Святейший Патриарх с собором благословит, то пусть будет; а я не могу благословить его". - Если бы не это пристрастие Великаго Князя к своему духовнику, то и Святителю Алексию не было бы особенной нужды так заботиться о преемнике, потому что еще в 1376 году был посвященъ по просьбe Литовских Князей в сан Митрополита Киприан, с тем, чтобы по смерти Алексия он стал Всероссийским Митрополитом. А перед волею Патриарха благоговели и Алексий, и Сергий. Богомудрый Серий видел, что принять предлагаемый сан в таких обстоятельствах - значило увеличить церковныя смуты, или взять на себя тяжкое дело умиротворения этих смут: глубокое смирение старца не приняло на себя и этого подвига. Все, что мог он взять на себя для блага Церкви, он сделал: он убеждал Великаго Князя принять Киприана, выставляя на вид вредныя последствия разделения митрополии Русской. Но Великий Князь был недоволен Киприаном за то, что он, еще при жизни Святителя Алексия, в 1376 году, позволил себе пpиевхать в Москву в звании Митрополита Всероссийскаго, но, понятно, не был здесь принят и должен был удалиться в Киев, где и жил.

12 февраля 1378 года не стало Святителя Алексия... С его кончиною начинаются скорбныя времена для Русской Церкви, до того скорбныя и смутныя, что некоторые повествователи, излагая историю этого времени, и обращая внимание только на внешний ход событий, без надлежащей оценки нравственнаго характера тогдашних деятелей, обвиняют в корыстолюбии, честолюбии, и других человеческих немощах даже таких лиц, которые, за свою святую жизнь, Самим Богом прославлены и Церковию чтутся в ликe святых Божиих... И тем выше, чище и светлее выступает в этот смутный период церковной жизни святая личность смиреннаго игумена Радонежскаго; тем важнее его служение, его личное участие в тогдашних событиях, что он дает безпристрастному историку верное руководство для надлежащей нравственной оценки лиц и событий, дает возможность избрать верную точку зрения на того или другаго деятеля и сказать слово правды сколько безпристрастное, столько же и безобидное...

По смерти Святителя Алексия и сам Великий Князь и многиe из знатных людей снова предлагали Преподобному Сергию принять святительский жезл, но Преподобный опять указал на Киприана, как законнаго Архипастыря; а когда Великий Князь не согласился на это, то он указал на Суздальскаго епископа Дионисия, как человека наиболеe достойнаго сего сана. Но Великий Князь опять обратился мыслию к своему любимцу - Новоспасскому архимандриту, и Митяй избран в митрополиты. Этот гордый человек не хотел даже соблюсти должнаго приличия в своем положении. Еще не посвященный в сан святителя, он облачался в митрополичью мантию, носил белый клобук и золотой крест с украшенным бисером парамандом, садился на святительскую кафедру и позволялъ себе подвергать наказаниям не только архимандритов, но и епископов. Он внушил было Великому Князю противную правилам того времени мысль - посвятить его в сан митрополита в Москве, безъ участия Вселенскаго Патриарха. Великий Князь пригласил было уже и епископов для сего посвящения. Но Суздальский епископ Дионисий возстал: "кто это учит тебя, Государь, переменять церковный закон по своему усмотрению? Не следует быть тому, чего желают от тебя и от нас". Так говорил правдолюбивый Дионимий Великому Князю, и тот отказался от своего желания. Это раздражило честолюбиваго Митяя; он потребовал от Дионисия объяснения: почему тот не являлся к нему на поклон? - "Потому", отвечал Дионисий, "что я - епископ, а ты только священник: не тебе судить меня". - "Да я тебя и попом не оставлю!" - гневно закричал Митяй: "я своими руками спорю твои скрижали!"

Зная добрыя отношения Дионисия к Преподобному Сергию, и подозревая, что они оба против него в заговоре, Митяй пожаловался на Дионисия Великому Князю, будто он хочет ехать в Царьград, чтобы там получить себе сан митрополита, и Князь посадил Дионисия под стражу. Но Преподобный Сергий взял своего друга на поруки, и Дионисий был освобожден. Через неделю он, действительно, уехал сначала к себе в Суздаль, потом - в Нижний, а оттуда поехал в Царьград, куда вызвал его Вселенский Патриарх по церковным делам. Это страшно раздражило честолюбца Митяя против Преподобнаго Сергия: ему всегда казалось, что Преподобный Сергий действует против него за одно с Дионисием, и что именно по совету Сергия покойный Митрополит Алексий не захотел иметь его, Митяя, своим преемником. "Вот, вернусь из Царьграда", хвалился он, "тогда до основания разорю монастырь Сергиев. - Эта похвальба дошла до смиреннаго сподвижника. "Молю Бога", сказал на это старец, "чтобы он не попустил Митяю разорить место сиe и изгнать нас без вины. Митяй побежден гордостию; он грозит обители нашей, но сам не получит желаемаго и даже не увидит Царьграда".

Между тем в Москву ехал из Киева Митрополит Киприан. Когда Преподобный Сергий имел случай лично познакомиться с этим Святителем, нельзя сказать с точностию. До нас дошли три письма Митрополита Киприана, писанныя к "преподобным игуменом Сергию и Феодору" - Симоновскому, и из перваго письма можно заключить, что до 1379 года они не были лично знакомы. Письмо это писано с дороги, из Любутска (ныне село в Калужской губернии), когда Киприан, узнав о кончине Святителя Алексия, ехал в Москву. Вот это письмо:

"Благословение о Святем Дусе, возлюбленным сыном нашего смирения, преподобным игуменом Сергию и Феодору. Молюся Богови, да пребываете в спасении душевном с Богом данною вам братьею. Наставляйте их к путем спасенным (спасительным). Слышу о вас и о вашей добродетели, како мирская вся мудрования преобидесте (вменили ни во что), и о единой воле Божией печетеся, и о том вельми благодарю Бога, и молюся Ему, да сподобит видети друг друга и насладитися духовных словес. Буди вам сведомо: приехал есмь в Любутск, в четверг, месяца иуня 3 день (1378 г.), а еду к сыну своему ко Князю к Великому на Москву. Иду-же якоже иногда Иосиф от отца послан к своей братии, мир и благословение нося. Аще неции о мне инако совещают, аз же Святитель есмь, а не ратный (военный) человек; благословением иду, якоже и Господь, посылая ученики Своя на проповедь, учаше их, глаголя: приемляй вас Мене приемлет. Вы же будите готовы видетися с нами, где сами погадаете; вельми жадаю (жажду) видетися с вами и утешитися духовным утешешем. А милость Божия и Святыя Богородицы и мое благословение да будет на вас!"

В ответ на это отеческое послание Преподобные отправили было послов на встречу первосвятителю; но Великий Князь Димитрий велел этих посланцев воротить назад. Из этого письма видно, что Киприан знал о происках Митяя; но, повидимому, вовсе не ожидал такой встречи, какая ему готовилась в Москве. Он был расположен дружелюбно к Великому Князю и вез с собою несколько священных вещей, чтобы подарить их Князю; но с ним поступили именно "как с Иосифом:" он был схвачен каким-то боярином Никифором, который ограбил Митрополита, осыпал неслыханными ругательствами и насмешками и полуобнаженнаго, голоднаго запер под стражу в сырую клеть. На другой день его с безчестием выпроводили из столицы. Оскорбленный до глубины души Святитель 23 июня остановился где-то не подалеку от Москвы и написал второе послание "честному старцу игумену Сергию и игумену Феодору". Тут он излил всю свою скорбь на эти несправедливости, сильно возставал против незаконных притязаний Митяя и предал отлучению всех, принимавших участие в нанесении ему, законному Митрополиту, такого безчестия и поругания, какого, по его выражению, "не сотворилося есть ни над единым Святителем, како Русская земля стала". "Яз", пишет он, "Божиим изволением и избранием великаго и святаго собора, и благословением и ставлением Вселенскаго Патриарха, поставлен есмь Митрополит на всю Русскую землю, а вся вселенная ведает (о том). И нынече поехал есмь был со всем чистосердечием и с доброхотением к Князю Великому"... Разсказав далee о том, что потерпел от Никифора, который обобрал до нага не только его, но и всех бывших с ним, и выпроводил из города на тощих клячах, "в обротех лычных", без обуви и даже без сорочек, Святитель с горьким упреком жалуется: "тако ли не обретеся никтоже в Москвe, добра похотети душе Князя Великаго и всей отчине его?.. А аще миряне блюдутся (боятся) Князя, занеже у них жены и дети, стяжания и богатства, и того не хотят погубити: вы же, иже миpa отреклися есте, и живете единому Богу, како, толику злобу видев, умолчали есте?... Растерзали бы есте одежи своя, глаголали бы есте пред цари не стыдяся; аще быша вас послушали, добро бы; аще быша вас убили, и вы святи"... Тут Киприан приводит церковныя правила, угрожающия анафемою "купующим и продающим мздою или силою княжескою святительство", а "у вас", говорит, "стоит на митрополице месте чернец в мантии святительской и в клобуце, и перемонатка (параманд) святительская на нем, и посох в руках. И гдe таковое безчиние и злое дело слышалося?... Аще брат мой (св. Алексий) преставился, аз езмь Святитель на его месте; моя есть митрополия!" Он свидетельствуется Богом, что его совесть чиста в отношении к Великому Князю, что он всегда отдавал ему должную честь, всегда за него молился, что и в Литве он делал все, что мог, для пользы Великаго Князя и Русской Митрополии. А польза Церкви требует не разделения, а единства Митрополии. Указав далее на то, что никакой Князь не имеет права судить епископа даже и виновнаго, без собора и Патриарха, Святитель восклицает: "слыши небо и земля и вси xpистиане; что сотвориша надо мною христиане!... И яз колика сила (сколько мог) хотел есмь, чтобы злоба утишилася. То Бог ведает, что любил есмь от чистаго сердца Князя Великаго Димитрия, и добра ми было хотети ему и до своего живота... Вы же, честнии старци и игумени, отпишите ми наборзе (поскореe), да угонит мене ваша грамота наборзе, что мудрствуете (как вы думаете)... А ко Царю-граду "еду, оборонитися Богом и святым Патриархом, и великим собором; и тии (враги мои) на куны надеются и на фрязы (генуэзцев, у которых можно было брать "куны" в долг), яз же на Бога и на свою правду"...

Не приводим вполне этого, очень обширнаго послания; но и сделанных нами выдержек довольно, чтобы видеть, что скорбящий Святитель не имел людей, болee Сергия и Феодора близких по духу, пред которыми он мог бы раскрыть все свое горе и облегчить душу излиянием скорбных чувств. И он не ошибся. Из его третьяго послания видно, что Преподобные не оставили без ответа его скорбной исповеди. "Елико смирение и повиновение и любовь имеете к святой Божией Церкви и к нашему смирению, все познал есмь от слов ваших", - пишет Святитель от 18 октября уже из Киева. "А како повинуетеся к нашему смиренно, тако крепитеся". Теперь Киприан уже спокойнее смотрел в будущее, зная свою правоту. "Яз бо славы не ищу, ни богатства, но митрополию свою, юже ми есть предала святая Божия Церкви, а смирения (мира) и соединения церковнаго желаю и христианскаго. А кто нас не восхотели, потом познают истину. А яз без измены (непременно) еду к Царю-городу. А пред собою вести послал же есмь. А вы, сынове, не тужите; молите же Господа Бога, да сподобит нас видетися, и тогда утешимся веселием духовным и возрадуемся". Так Святитель Киприан заключает свое третие послание к Преподобным.

Между тем Митяй с большою свитою и дарами отправился в Царьград для посвящения в сан митрополита. Но над гордым честолюбцем сбылось пророчество смиреннаго игумена Сергия: во время плавания онъ вдруг заболел и в виду самаго Константинополя скоропостижно умер. "Разсказывали", говоритъ летописец, "что корабль, на котором он плыл, во время его болезни, вдруг стал на одном месте, без всякой причины; и тогда как другия суда шли взад и вперед безпрепятственно, он, как бы удерживаемый невидимою рукою, не трогался с места, несмотря на попутный ветер и все усилия пловцев. Когда же Митяй умер и был свезен на особом судне в Галату, где и похоронен, то корабль немедленно тронулся и пошел своим путем".

Преподобный Дионисий, Епископ Суздальский, в это время находился в Царьграде. При расположении к нему Патриарха, который почтил его саном Apxиeпископа, Дионисий мог бы, после несчастной смерти Митяя, испросить себе сан Митрополита. Но он не искал земной чести, а только славы Божией. Нашолся другой искатель высокаго сана: это был архимандрит Пимен, один из спутников Митяя. И без согласия княжескаго, обманом и подкупом, онъ добился того, что был поставлен в сан митрополита. Когда Великий Князь узнал об этом, то распорядился взять Пимена еще на пути в Москву и послать в заточение, а своему новому духовнику, Преподобному Феодору Симоновскому, приказал ехать в Киев, чтобы звать в Москву Митрополита Киприана. В мае 1381 года Киприанъ с честию был встречен в Москве. Но в августе 1382 года, во время нашествия Тохтамыша, он имел неосторожность удалиться из Москвы в Тверь, где в то время княжил давний враг Великаго Князя Московскаго - Михаил Александрович. Московский Князь оскорбился и после того не захотел принять к себе Киприана, который вынужден был снова удалиться в Киев. Туда сопровождал его ученик Преподобнаго Сергия, Преподобный Афанасий Серпуховской. Сохранилось от этого времени еще письмо Киприана, по всей вероятности, писанное так же, как и вышеупомянутыя три, к Преподобному Сергию, но уже одному, без Феодора. "Буди ти ведомо, сыну", писал Митрополит, "еду к Царю-городу конми, на Волошскую землю. Мне не хотелося от своих детей нигде не бывати (разставаться), да что взяти! Кто мене в труд путный вложил в cиe время, Господь Бог паки да подастъ ему (Великому Князю) познати истину. А мне борзо (скоро надо) быти у вас из Царягорода, а лживаго человека и льстиваго (Пимена) Бог объявит. Ты же прилежи своей пастве, ведый, яко о них слово воздаси Богови; Аще ли кто не послушает, о том больше прилежи и учи, веси бо слово Господне, глаголющее: изводяй честное от недостойнаго яко уста Моя будет. Маловременна бо есть жизнь наша, и блажен человек ходяй в заповедех Господних. Отпиши же ми (ко мне), дати ми сведомо, како еси (как ты живешь)? А Господь Бог да соблюдает вас неврежены".

Так писал Святитель Киприан смиренному пустыннику; так он поверял ему свои скорби и заботы; так и самого его укреплял в подвигах добродетели. Как жаль, что до нас не дошли ответныя послания святаго игумена: можно судить как они были дороги и утешительны для скорбящаго, гонимаго Архипастыря!

На место Киприана в Москву был вызван из заточения Пимен. Но и он был не по сердцу Великому Князю, который послал теперь Преподобнаго Дионисия Архиепископа Суздальскаго в сопровождении Феодора, племянника Сергиева, в Царьград для поставления в сан Митрополита. Дионисий, действительно, был поставлен и уже ехал в Москву, но на пути был задержан Княземъ Владимиром Ольгердовичем и Феодор возвратился в Москву один. Заключенный в Киево-Печерской Лавре, Дионисий скорee успел достигнуть почести небеснаго звания, нежели воспользоваться почестями новаго сана церковнаго: в 1384 году он там скончался.

Только в конце 1389 года, уже по смерти Великаго Князя Димитрия Иоанновича, митрополит Пимен был низложен, а Киприан, Патриархом Антонием и соборным деянием в Константинополе, был окончательно утвержден Митрополитом Киевским и всея Poccии, и в феврале следующего 1390 года прибыл в Москву. Но недолго ему пришлось "утешаться духовным утешением" в собеседовании с великим старцем Радонежским: в сентябре 1391 года сего Богоноснаго старца не стало!


Продолжение книги