Святой источник
    Вход Регистрация
Специалист по обустройству родников, святых источников

Похищение Казанской явленной чудотворной иконы Божией Матери

Автор: Плаксин Олег
Опубликовано: 25 августа 2008 г. 20:39, посмотрело: 10125
Божия Матерь

Похищение Казанской явленной чудотворной иконы Божией Матери

...Подходил к концу июнь 1904 года. Казанские обыватели лениво следили за событиями далёкой и не совсем понятной войны на восточных окраинах империи, с заметным интересом обсуждали городские новости и тщательно готовились к большому церковному празднику обретения чудотворной Казанской иконы Божией Матери, который ежегодно отмечался 8 июля. Но праздник не состоялся. Икона была похищена.

В ночь на 29 июня 1904 года, в монастыре было совершено дерзкое и неслыханное святотатство: пропала явленная в 1579 году Казанская чудотворная икона Божией Матери и чудотворная икона Спасителя, обе в драгоценных ризах, украшенных жемчугом, бриллиантами и камнями. Стоимость риз оценивалась не менее, чем в 100 тысяч рублей. Не доставало также 365 рублей, не занесенных в церковные книги.

Страшное злодеяние привело всех истинно верующих людей и особенно почитающих святую чудотворную икону Богоматери в неописуемое горе и ужас. С сердечной скорбью и слезами на глазах приходили православные жители в монастырь, из которого была украдена святыня, так прославившая обитель и город во всем христианском мире.

В течение трехсот лет в Казанский Богородичный монастырь приходили ежедневно много людей разных сословий и имущественного положения, чтобы помолиться пред чудотворным образом Пречистой Богоматери и попросить благословения у Заступницы рода христианского на какое-либо доброе дело.

В первом часу по полудни обитель посетил казанский архиепископ Димитрий (Ковальницкий). С прискорбным чувством молился он в осиротелом храме; слезы душили не только его одного, но и всех присутствующих прихожан.

Печальна была православная Казань в день празднования явления чудотворной Казанской иконы Богоматери 8 июля. В Богородичном храме служил сам Высокопреосвященный Владыка вместе со своим викарием. Преосвященным Хрисанфом (Щетковским), епископом Чебоксарским.

«Не празднично на душе у всех нас, собравшихся здесь: и священнослужителей, и молящихся и, в особенности, сестер сей святой обители — начал свою проповедь Владыка Димитрий. Как благоговела всегда Казань пред своей великой святыней! Как дорожила она этим явленным знаком особой милости к своему граду Царицы Небесной!

Кто из тысяч и тысяч казанцев в течение трех веков не молился пред чудотворной иконой? Сколько здесь, пред святой иконой, слышалось вздохов в беде и напастях! Сколько пролито пред Пречистым Образом слез в тяжком горе и печали! Вздохов глубоких, слез горьких! Но и сколько облегчения, сколько утешения и радости духовной уносили отсюда все, с крепкой верой и несомненной надеждой... Дикий изверг человечества похитил святыню, ограбил с неё драгоценные украшения, и, - страшно вымолвить, но, по-видимому, теперь несомненно, святую сжег!

Смутилась и поражена тяжкою печалью Казань. Весть о невероятно гнусном, ужасном преступлении, глубокой скорбью отозвалась во всей православной России. Потому что в Казанской иконе Пресвятая Богородица явила свое покровительство не над Казанью только, а над всей русской землей...
Попущением Божиим, злой человек похитил у нас наше сокровище, и, быть может; истребил. Но мы крепко надеемся, что Пресвятая Дева не лишила нас своей милости».

Сильное и глубокое впечатление произвело на всех молящихся прочувственное слово духовного Витии - Архипастыря Казанского, который, несомненно, был более всех удручен потерей драгоценной святыней.

Отметим, что известие о неслыханном святотатстве в Казани распространилось за пределы не только города, но и России, что имело далеко идущие последствия. Так, Константинопольский патриарх Иоаким III, повелел написать точный список с древней и почитаемой иконы Божьей Матери Паммакаристы («Всеблаженнейшей»), находящейся в патриаршем храме св. Великомученика Георгия. По определению константинопольского священною синода исполненная копия с иконы была переправлена в Санкт-Петербург митрополиту Санкт-Петербургскому и Ладожскому высокопреосвященному Антонию с просьбой переслать её в дар Казанскому монастырю.

С благоговением и церковной торжественностью список с иконы Божией Матери «Всеблаженой» Паммакаристы был встречен благочестивыми казанцами. Со 2 по 14 декабря 1905 года при большом стечении прихожан происходили торжественные богослужения в кафедральном Благовещенском и Владимирском соборах, в Казанском Богородичном женском монастыре.

В честь святой иконы Божией Матери «Всеблаженой» Паммакаристы константинопольский патриарх Иоаким III установил особое празднество, приурочив его к 1 сентября. 29 августа 1905 года в Константинополе вышло особое «Исследование Вечерни. Утрени и Литургия в честь иконы пресвятой Богородицы «Всеблаженной» на греческом языке, составленное по поколению патриарха. В 1906 году эта служба была переведена в Казани с греческого на церковно-славянский язык. Икона была установлена на место похищенной святыни.

Забегая вперед, скажем, что это было не последнее святотатство, совершенное в Казани по отношению к иконе Богородицы, Икона Божией Матери «Всеблаженой» Паммакаристы находилась в Богородицком монастыре вплоть до его уничтожения в начале 30-х годов XX века, а затем священнослужителями и верующими была перенесена в Петропавловский собор. Её по каким-то причинам не перенесли в церковь Ярославских чудотворцев, как остальные, и после возвращения Петропавловского собора в ведение Казанской епархии (13 июля 1989 года) этой иконы в нём уже не было. Список с неё ныне находится в Никольском храме.

5 мая 1908 года Святейший Патриарх Константинопольский Иоаким III, на имя игуменьи Казанского монастыря Маргариты, прислал в благословение Казанской обители новый священный дар Иверскую икону Божией Матери, именуемой «Вратарницею». Икона была написана на кипарисовом дереве. С подобающей честью она была внесена из кельи игуменьи протоиереем Александром Зеленецким перед всенощным бдением в Никольский соборный храм.

2 июля 1908 года монастырь получил в дар от его блаженства.

блаженнейшего Патриарха Иерусалимского и Палестинского Дамиана Святой Крест Господен. Крест сей был привезен в Казанскую Богородичную женскую обитель монахиней монастыря Арсенией, которая путешествовала в Иерусалим на поклонение Гробу Господню и другим святым местам Палестинским.

Монахиня Арсения (в миру Белых Любовь Ивановна) поступила в монастырь ещё в молодые годы; здесь же обучилась грамоте. 3 марта 1883 года была покрыта рясофором, пострижена в монашество 14 марта 1892 года. 12 марта 1894 года утверждена в должности казначеи Казанского монастыря. 4 марта 1905 года согласно прошения, была уволена от должности казначеи по болезни. Осенью 1907 года отправилась в паломническое путешествие по святым местам Палестины и в июле 1908 года возвратилась в Казань.

На обратной стороне креста находилась надпись: «Сей крест, содержащий частицу камня от Св. и Трепетной Голгофы и освященный на Св. и Живоносном Гробе Господнем, препровождается в благословение в Казанский Богородицкий девичий монастырь Святой град Иерусалим. 1908 года, июня 4 дня».

Сей крест был торжественно перенесен из кельи игуменьи в летний Казанский собор. В воскресенье 6 июля, после вечернего богослужения, был прочитан акафист страстям Господним и совершено поклонение Святому Кресту Господню.

Следствие и судебный процесс по делу кражи чудотворных икон Казанской Божией Матери и Спасителя

Город день ото дня наполнялся самыми невероятными слухами. Якобы от Государя императора на имя казанского губернатора (тайного советника Петра Алексеевича Полторацкого), якобы, была получена телеграмма, в которой предписывалось, во что бы то ни стало, разыскать как виновных, так и всё похищенное из монастыря, с предупреждением, что если не будут обнаружены преступники и похищенное, то чины полиции будут уволены от занимаемых должностей. Эти разговоры циркулировали более всего в средних слоях населения.

Среди церковнослужителей и монахинь распространилось мнение, что похищение было осуществлено при содействии уволенного из монастыря бывшего дьякона Григория Рождественского и монастырского караульщика Федора Захарова: другие же считали, что это дело рук секты поморцев. Многие считали, что настоятельница обители монахиня Маргарита нерадиво относится к своим обязанностям, что монастырь плохо охраняется.

На страницах местной печати в ходе следствия и судебного процесса формировалось резко отрицательное общественное мнение к обвиняемым. В газетах помещались репортажи и статьи с такими заголовками, как «Святотатство в монастыре». «Похищение икон Чайкиным», его портреты, под которыми ставились подписи: «Чайкин - похититель святой иконы». Сила этого общественного мнения была настолько велика, что даже защитник Стояна (Чайкина), присяжный поверенный Тельберг в своей речи на суде сказал: «Даже я когда получил приказ суда о назначении меня к исполнению обязанностей и пошёл знакомиться с делом, то, предложи мне кто-нибудь вопрос «кто похитил икону?», я бы, вероятно, ответил: Чайкин». Напряженность первых недель усугубило анонимное письмо с угрозами по отношению к святой обители и архиепископу Димитрию, которое 13 августа получил по городской почте настоятель Собора монастыря протоиерей Братолюбов.

Угроза-анонимка

Уведомляю Васъ батюшка что въ самомъ непродолжительломъ времени вашъ монастырь будетъ взорванъ мины ужи заложины а такъ как-бы не пострадали люди то позаботтисъ да и сами поберегитись. Монашекь же стоитъ пустить на воздухь. Ни што и ни кто не спасеть потому што проводники къ минамь заложены акуратна. Хорошо будить если во время взрыва попадеть архиерей Димитрий: но объ этомь мы позаботимся и угостимь его на славу. Дело устроить возложена на насъ троих, т.е. № 17, 23 и 28-й.

В ответ на это Казанское жандармское управление усилило контроль за местными социалистами-революционерами, но взрыва не последовало. Возможно, это была лишь шутка подгулявшей гимназической или студенческой молодежи, а, может, в это письмо была заложена и реальная угроза, ведь развитие революционных идей в среде учащейся молодежи города в это время шло стремительно.

В этой нервозной обстановке требовались энергичные и быстрые меры по розыску преступников. К чести казанской полиции, она достаточно быстро, уже к 3 июля, вышла на след грабителей. Полицейская хроника тех дней подробно описывает детали этого чудовищного злодеяния.

При осмотре примыкающего к монастырю сада Попрядухина в кустах акации были найдены: «два кусочка шелковой ленты, десять жемчужин и металлический брелок», признанные священником Нефедьевым и монахиней Варварой, которая длительное время заведовала золотошвейной мастерской монастыря, за предметы, снятые с похищенной иконы Божией Матери.

Допрошенный на следствии, в качестве свидетеля, монастырский сторож Федор Захаров, свидетельствовал, что в час ночи на Петров день он пошел с монастырского двора в сторожку, но подходя к колокольне услышал шорохи у двери собора. Едва он успел вскрикнуть, как был окружен вооруженными револьвером и ножами четырьмя мужчинами. Преступники столкнули его в подвал и закрыли дверь. Спустя некоторое время, он увидел, проходившую к игуменскому корпусу послушницу Татьяну и только тогда он решился закричать.

Первоначальные розыски не дали указаний на лиц, свершивших святотатство, но 2 июля смотритель Александровского ремесленного училища Владимир Вольман заявил полиции, что 22 июня золотых дел мастер Николай Максимов заказал в мастерской училища щипцы - «разжим для растяжения» и взял их 25 июня. Вольман предположил, что этими щипцами можно было взломать замки при совершении кражи из монастыря.

В тот же день Максимова доставили в полицию. Поначалу он отрицал факт заказа щипцов, но, уличенный Вольманом и его помощником Андреевым, сознался, сказав, что сделал это по поручению своего давнего покупателя Федора Чайкина, который пригрозил ему смертью, если он его выдаст.

В ночь с 3 на 4 июля в квартире дома купца Павла Андреевича Шевлягина, которым управлял лавочник Нефедьев, находящегося в 4-ой части города, в 98 квартале, на углу улиц Муратовской и Односгоронки Кирпично Заводской, что в Академической слободе (своё название слобода получила из-за расположенности вблизи здания Духовной академии - ныне в ней находится 6-я горбольница), которую снимал некто Чайкин, казанским полицмейстером П.Панфиловым был произведен обыск. Но ничего из похищенного найдено не было. Сам же Чайкин за несколько часов до обыска вместе со своей сожительницей Прасковьей Кучеровой покинул город, уплыв на пароходе «Ниагара» в сторону Нижнего-Новгорода. Полиция решила задержать их но прибытии на место, что и было сделано 5 июля.

В то же время следствие выяснило, что Максимов 2 июля занимался продажей жемчуга, очень похожего на украденный с ризы. Это заставило полицмейстера произвести повторный, более тщательный четырехдневный обыск в квартире подозреваемого Чайкина. В результате долгих поисков «удалось обнаружить, спрятанные на кухне на поду русской печи и в других местах 205 зерен жемчуга, 26 обломков серебряных украшений с камнями, 72 золотых и 63 серебряных обрезков от ризы, пластинку с надписью «Спас Нерукотворный». При осмотре преддиванного стола, стоявшего в зале, было замечено отверстие, выдолбленное в одной из его ножек, где оказалось 6 ниток жемчуга, 246 жемчужин, 439 разноцветных камней, несколько серебряных гаек и обломков украшений и проволока; в чулане заднего крыльца квартиры найдены ещё 3 жемчужины и серебряная проволока, в железной печи - 17 петель. 4 обгорелые жемчужины, кусочки слюды, 2 гвоздика, загрунтовка с позолотки и обгорелые кусочки материи... Кроме того, в квартире Чайкина были найдены плавильная лампа, роговые весы и черновик телеграммы следующего содержания: «Город Обоянь, Долженковская волость. Ананий Комов, выезжай немедленно в Казань. Федор».

В овраге, рядом с домом Шевлягина послушницей монастыря Хашевой были найдены три долота, ножницы для резки металла. Таким образом, факт уничтожения риз и окладов икон был налицо.

По материалам следствия с 25 по 29 ноября 1904 года в Казанском окружном суде, при участии присяжных заседателей в количестве двадцати человек, под председательством бывшего городского головы, члена Казанской судебной палаты С.В. Дьяченко состоялось слушание дела о похищении Казанской чудотворной явленной иконы Божией Матери. Старшиной присяжных, заседателей был избран профессор Казанского университета Н.П. Загоскин. Было определено проводить заседания суда с 10 до 24 часов с перерывами на обед и ужин.

По материалам следствия были допрошены и привлечены к ответственности шесть человек: крестьянин села Жеребца. Жеребцовской волости, Александровского уезда, Екатеринославской губернии, профессиональный похититель икон Варфоломей Андреевич Стоян, он же Федор Иванович Чайкин, 28 лет; крестьянин села Долженкова, Долженковской волости, Обоянекого уезда, Курской губернии, карманный вор Ананий Тарасович Комов, 30 лет; мещанин г. Казани, монастырский караульщик Федор Захаров, 69 лет; запасной младший унтер-офицер из казанских цеховых, ювелир Николай Семенович Максимов, 37 лет; мещанка г. Мариуполя, Екатеринославской губернии, сожительница Стояна-Чайкина Прасковья Константиновна Кучерова, 25 лет; мещанка г. Ногайска, Таврической губернии Елена Ивановна Шиллинг, 49 лет.

У Варфоломея Стояна было несколько паспортов на различные фамилии, в том числе и на Федора Чайкина. Поэтому судебный процесс по определению газетчиков остался в истории как «Дело Чайкина». Это был не только профессиональный похититель икон, но, несмотря на свои молодые годы, и закоренелый преступник. В Ростове-на-Дону он выстрелил из револьвера в городового, при задержании бежал; совершил кражу драгоценностей из Ярославского мужского монастыря, а также из Казанско-Богородицкой церкви в г. Туле; в 1902 бежал году из Златоустовской тюрьмы, где отбывал наказание за кражу денег в единоверческой церкви. И это только небольшая часть его преступлений, зафиксированная унтер-офицерами Казанского губернского жандармского управления.

Стоян-Чайкин специально более, чем за полгода до кражи, приехал в Казань, чтобы совершить это дерзкое преступление. Понятно, что в одиночку он не смог бы это осуществить, поэтому телеграммой вызывает своего старого приятеля, карманного вора Анания Комова, входит в преступный сговор с казанским ювелиром Максимовым и монастырским караульщиком Захаровым.

Преступники юлили, переваливали вину друг на друга, «путались» в показаниях. Большую часть драгоценностей, украшавших иконы, удалось вернуть. Но следов чудотворных икон обнаружить так и не удалось. Ни Стоян-Чайкин, ни другие обвиняемые то ли из-за страха перед Божией карой или по каким-то иным мотивам хранили молчание о самих иконах.

«Спрошенная, как при дознании, так и на следствии, проживавшая в одной квартире с Кучеровой дочь её Евгения (ей в ту пору было 9 лет) показала: накануне Петрова дня, поздно вечером, Чайкин ушёл из дома вместе с Ананием Комовым, приехавшим за несколько дней перед тем, в Казань, причём каждый из них взял с собою, шпаеру револьвер): а после того, проснувшись на рассвете, она увидела, что Чайкин рубит «секачём» (большим ножом) икону Спасителя, а Комов топором - икону Казанской Божией Матери. Разрубленные иконы были положены в железную печь, после чего бабушка (Елена Шиллинг) зажгла иконы... она видела, как Чайкин и Комов резали похищенные ризы ножницами, а мать её резала жемчуг...».

Девочка также рассказала, что за несколько дней до этого они вместе с Комовым ходили в город, где повстречали сторожа монастыря Захарова и по-дружески поздоровались с ним. Впоследствии Евгения Кучерова неоднократно меняла свои показания, по-детски легко отказывалась от предыдущих, явно придумывала новые. Следствие с большим недоверием относилось к ним, тем более что свидетели и обвинения, и защиты единодушно указывали на такие черты её характера, как лживость и ветреность.

Тем не менее 8 июля в селе Долженкове был задержан Ананий Комов. У него обнаружили револьвер, золотой медальон с девятью жемчужинами, а у родственников - портмоне с деньгами на сумму 540 рублей. Эксперты в свою очередь провели сличение почерков и пришли к выводу: черновик телеграммы, найденной в квартире Чайкина, был написан рукой золотых дел мастера Николая Максимова.

Сам Чайкин, чтобы перевалить вину на Максимова, свидетельствовал, «что вечером 28 июня он был дома, лёг спать часов 8-9 и ночью никуда не ходил: на второй или третий день после Петрова дня (29 июня) он купил за 750 рублей у Максимова, пришедшего к нему на квартиру, две ризы с икон Спасителя и Казанской Божией Матери, зная, что они похищены в Казанском монастыре; ризы были куплены изрезанными, и он скрыл их в печи, а камни и жемчуг спрягал в ножку стола...».

Максимов же утверждал: «После кражи из монастыря Чайкин на мои вопросы о судьбе икон сказал: «Я порубил, побросал в печку, мать заставил сжечь; она сожгла и плакала - мамаша у нас плаксивая».

Как показало следствие, тогда же, Максимов по просьбе Чайкина, продемонстрировал как расплавляется золото и получил от него жемчуг, который и продал.

Действительно, в железной печи были найдены не только обгорелые жемчужины, кусочки слюды, гвоздики и петельки с риз, но и загрунтовка с позолотой, что неопровержимо доказывает уничтожение не только риз и окладов, но и самих икон.

Вина преступников была доказана, и они были приговорены к различным срокам заключения: Варфоломей Андреевич Стоян к лишению всех прав состояния и ссылке на каторжные работы на 12 лет, Ананий Тарасович Комов к лишению всех прав состояния и ссылке на каторжные работы на 10 лет, Николай Семенович Максимов к лишению всех особых, лично и по состоянию присвоенных прав и преимуществ и воинского звания и отдан в исправительные арестантские отделения на 2 года и 8 месяцев, Прасковья Константиновна Кучерова и Елена Ивановна Шиллинг к тюремному заключению на 5 месяцев и 10 дней каждая, Федор Захаров оправдан.

После оглашения приговора, как свидетельствует пресса, «публика вышла из зала суда в подавленном состоянии».

Действительно, ответ на самый главный, самый волнующий вопрос: где икона? - так и не был найден.

«Прошло немало лет, но и сейчас эта покрытая тайной кража вызывает неподдельный интерес у всех любителей отечественной истории. И кто знает, может, со временем завеса над этой тайной приоткроется...». Так считает один из современных исследователей этого запутанного дела Г.А.Милашевский.

Последствия совершенного кощунства с трудом поддаются осмыслению. Напомним только, что следом наступил год 1905 с его и последующими известными историческими событиями.

Сам Стоян-Чайкин немного не дожил до революции 1917 г. и умер в Шлиссельбургской крепости в 1916 году в возрасте 40 лет. Перед смертью его решил исповедовать священник, но Чайкин отказался и ещё раз подтвердил, что он не верит ни в Бога, ни в чёрта и что он в 1904 году самолично сжёг икону, чтобы доказать, что никакая она не святая.

Источник: Елдашев А.М. Монастыри Казанского края: очерки истории. - Казань: Изд-во Института истории им. Ш.Марджани АН РТ, 2004. - 308 с.





Основан в 2008 году